— Другой такой, как ты, на свете нет. — Эдуард поцеловал меня в лоб, потом в закрытые глаза, потом в губы. — И у меня нет никого другого, кроме тебя. Только ты, моя любимая, держишь мое сердце в своих прекрасных руках.
— И все-таки как ее зовут? — повторила я уже довольно мирно. — Назови же наконец ее имя.
— Элизабет Шор, — ответил Эдуард, целуя меня в шею. — Но какое это имеет значение?
После разговора с Эдуардом Энтони сразу же явился ко мне, и я, несмотря на то что брат недавно прибыл из Уэльса, встретила его неласково, категорически высказавшись против его намерения путешествовать.
— Нет уж, моя дорогая, — запротестовал Энтони, — на этот раз тебе придется отпустить меня. В Иерусалим я пока не собираюсь, во всяком случае в этом году, а вот Рим хочу посетить. Собираюсь покаяться в своих грехах. Мне нужно какое-то время побыть вдали от королевского двора, подумать о чем-то действительно важном, а не о повседневных заботах. Я буду ездить из монастыря в монастырь, вставать на рассвете и молиться, а если никто из верующих не сможет приютить меня на ночь, я готов спать под открытым небом, беседуя со звездами, и в тишине искать общения с Богом.
— Неужели ты даже скучать по мне не будешь? — удивилась я, точно ребенок. — Неужели не будешь скучать по Малышу? И по девочкам.
— Конечно буду, и именно поэтому я даже не рассматриваю такую возможность, как участие в Крестовом походе. Я не смогу вынести многомесячной разлуки с родными. Хотя Эдуарду отлично живется в Ладлоу; у него чудесные товарищи и умелые наставники, а юный Ричард Грей для него — просто образец для подражания. Ничего страшного, если я ненадолго их оставлю. Меня давно тянет странствовать по безлюдным дорогам, и я должен воплотить мечту в реальность.
— Ты истинный сын Мелюзины, — заметила я, пытаясь улыбнуться. — Она тоже вот так требовала дать ей свободу и позволить хотя бы время от времени возвращаться в родную стихию.
— Да, пожалуй, — согласился Энтони. — Вот и думай, что я просто уплыл ненадолго в море, но прилив непременно принесет меня обратно.
— Так значит, ты уже все окончательно решил?
Брат кивнул.
— Мне необходимо обрести тишину и услышать голос Божий. А еще тишина мне нужна для написания стихов. Я хочу снова стать самим собой.
— Но ты вернешься?
— Через несколько месяцев, — пообещал Энтони.
Я протянула к нему руки, и он поцеловал их.
— Ты непременно должен вернуться, — добавила я.
— Я непременно вернусь, — подтвердил Энтони. — Я же дал тебе слово, и одна лишь смерть разлучит меня с тобой и твоей семьей.
ИЮЛЬ 1476 ГОДА
Энтони, как всегда верный своему обещанию, явился из Рима вовремя и уже в июле встречал нас в Фотерингее.
ИЮЛЬ 1476 ГОДА
Энтони, как всегда верный своему обещанию, явился из Рима вовремя и уже в июле встречал нас в Фотерингее. Ричард давно собирался перезахоронить своего отца и старшего брата Эдмунда, убитых в бою, выставленных на посмешище и, по сути, толком не похороненных. Теперь он наконец осуществил свою задумку, и весь дом Йорков съехался на погребение и поминальную церковную службу. Я была рада, что Энтони успел вернуться домой и привез принца Эдуарда почтить память деда.
Энтони загорел, стал смуглым, как мавр; за время своих странствий он собрал невероятное количество всевозможных историй, и при первой же возможности мы с ним потихоньку удрали от остальных и гуляли вдвоем по аллеям Фотерингея. Оказалось, что в дороге моего брата ограбили, он даже опасался, что живым от этих грабителей не уйдет. Всю ночь он провел в лесу у ручья, но уснуть не мог: ему почему-то казалось, что из воды непременно появится Мелюзина. «И что бы я ей тогда сказал? — жалобно вопрошал Энтони. — Представь, какой это был бы стыд, если бы я вдруг влюбился в собственную прабабку!»
Энтони довелось встретиться с Папой Римским, а после недельного строгого поста его посетило некое пророческое видение, и он теперь твердо намеревался когда-нибудь вновь отправиться в путешествие, но на этот раз куда более долгое: ему хотелось возглавить группу паломников и все-таки добраться до Иерусалима.
— Когда Эдуарду исполнится шестнадцать и он станет мужчиной и полноправным правителем Уэльса, я непременно туда поеду, — заявил Энтони.
Я улыбнулась.
— Хорошо, — легко согласилась я, — только до этого еще жить да жить. Если считать с сегодняшнего дня, так ровно десять лет.
— Это только кажется, что десять лет — долгий срок, — предупредил меня Энтони. — Но годы летят быстро.
— Ты у нас и впрямь мудрый, как странствующий пилигрим, — рассмеялась я.
— Да, я поумнел, — кивнул Энтони. — Ты и опомниться не успеешь, как твой Малыш станет взрослым и будет выше тебя ростом. Нам еще придется решать, хорошего ли короля мы с тобой вырастили. Ведь, если того захочет Господь, именно он станет Эдуардом Пятым, мирно унаследует трон своего отца, без борьбы с иными претендентами, и продолжит королевскую династию Йорков.
Меня вдруг охватил беспричинный озноб.
— Что с тобой? — встревожился Энтони.
— Ничего. Сама не знаю. Просто вдруг холодом повеяло. Не обращай внимания. Я уверена, что наш Малыш станет замечательным королем. Он не только истинный Йорк, но и истинный сын нашего дома, дома Риверсов. Что может быть лучше таких корней для принца, для будущего правителя государства?