— Но во дворце очень многие меня ненавидят, — ответила я и поправилась: — Нас ненавидят.
Мать кивнула.
— В таком случае сначала убедись, что получила от короля все те милости, которых желала, и все нужные тебе должности, прежде чем до них доберутся твои недруги. Существует немало прекрасных должностей, которые могли бы занять твои братья; и я знаю нескольких весьма знатных лордов, за которых могли бы выйти замуж твои сестры. Постарайся уже в первый год своего брака завладеть всем необходимым, после этого положение твое станет достаточно прочным, а все войска — полностью преданными. И мы будем готовы к любому обвинению, которое выдвинут против нас, так что, даже если твое влияние снизится в связи с ослаблением власти самого короля, вряд ли что-то будет представлять для нас реальную угрозу.
— Но милорд Уорик… — нервно начала я.
— Да, это наш враг, — произнесла мать таким тоном, что мне стало ясно: нам предстоит долгая и кровавая битва с этим человеком. — За Уориком всегда следи и веди себя с ним в высшей степени осторожно. В отношении милорда Уорика нам всем придется быть начеку. Тебе следует опасаться и братьев короля: герцога Кларенса, этого очаровательного Георга, и герцога Глостера, этого мальчишки Ричарда.
Тебе следует опасаться и братьев короля: герцога Кларенса, этого очаровательного Георга, и герцога Глостера, этого мальчишки Ричарда. Они оба также станут твоими врагами.
— Но почему? Они же родные братья Эдуарда.
— Сыновья, которых ты родишь, оставят их без наследства. А твое влияние заставит короля от них отвернуться. Пока эти братья, лишившись отца, бок о бок сражались за интересы своей семьи, они действительно были вместе. Эдуард, называя себя и своих братьев тремя сыновьями Йорка, видел в небесах знак судьбы — три солнца. Но теперь он захочет быть с тобой, а не с ними. И его милостивые дары — земли, должности и прочие ценности, — которые могли бы получить его братья, достанутся тебе и твоему семейству. Георг стал бы наследником престола после Эдуарда, Ричард — после Георга, но, как только у тебя появится первенец, они сразу опустятся на одну ступень ниже.
— Я собираюсь всего лишь стать королевой Англии, — возразила я. — А по твоим словам выходит, что мне предстоит война не на жизнь, а на смерть!
— Да, именно: не на жизнь, а на смерть, — спокойно подтвердила мать. — Именно это и означает быть королевой Англии. Ты же не Мелюзина, поднимающаяся из вод источника навстречу легкому счастью. И при дворе ты будешь не просто красивой женщиной, которой нечем заняться, кроме магии. Выбранный тобою путь означает, что тебе придется всю жизнь строить хитроумные планы и сражаться с недругами. И наша задача — задача твоих родных и близких — сделать так, чтобы ты непременно победила.
Увидев под сенью дерев прекрасную купальщицу, рыцарь прошептал ее имя: «Мелюзина!» В ответ на его призыв она восстала из вод, и он увидел, что до пояса она — женщина, исполненная холодной и совершенной красоты, но ниже пояса тело ее покрыто рыбьей чешуей. Мелюзина пообещала, что придет к нему, станет его женой и сделает его настолько счастливым, насколько вообще может быть счастлив мужчина в браке со смертной женщиной. А еще она пообещала, что непременно обуздает дикую сторону своей натуры, свой переменчивый, точно волны прилива, характер, и будет благонравной, достойной всяческого подражания, так что он сможет ею гордиться. Но взамен она попросила рыцаря кое-что ей позволить. Она должна время от времени уединяться и иметь возможность возвращаться в родную стихию, поскольку лишь в воде она становится самой собой и смывает с себя все тяготы обычной женской доли, вновь превращаясь — пусть и совсем ненадолго — в богиню вод. Мелюзина понимала, как нелегко ей будет в обличье смертной женщины, как ей придется страдать душой и телом, но знала, что сможет обрести необходимое равновесие, хотя бы немного побыв в одиночестве и погрузившись в воду, где солнечные зайчики снова заиграют на ее рыбьей чешуе. Рыцарь пообещал, что даст ей все, чего она желает, — впрочем, так ведут себя все влюбленные мужчины. И Мелюзина поверила, заглушив сомнения, возникшие у нее в душе, — как и случается со всеми влюбленными женщинами.
Мой отец и братья поскакали из Рединга нам навстречу, так что в городе я появилась в окружении всех своих родных. Вдоль дороги стояли толпы людей, и очень многие видели, как мой отец подъехал ко мне, спрыгнул с коня, снял с головы шляпу и опустился передо мной на колени прямо в дорожную пыль. То был знак высшего ко мне, королеве Англии, уважения, но я была не готова к этому и в тревоге воскликнула:
— Встань, отец!
Отец медленно поднялся и снова низко мне поклонился.
— Вам придется привыкать к этому, ваша милость, — заявил он.
Когда же отец выпрямился и посмотрел на меня, я ответила:
— Отец, мне неприятно видеть, как ты мне кланяешься!
— Ваша милость, теперь вы — королева Англии, и вам должны кланяться все, кроме одного.
— Но ведь ты же не перестанешь звать меня Елизаветой, как раньше?
— Только когда мы будем наедине.
— И будешь дарить мне свое благословение?