— Уорик так важен для тебя?
— Это величайший человек в моей жизни.
— Но рано или поздно ты откроешь ему правду? — допытывалась я, стараясь сохранять непринужденность и легкость. — Ты представишь меня всем как свою законную супругу?
— Да, разумеется. Как только это будет уместно.
Как только это будет уместно.
— Но можно мне, по крайней мере, поделиться с отцом? Чтобы мы могли встречаться не таясь, как муж и жена?
Эдуард рассмеялся.
— Уж лучше сразу городскому глашатаю! Нет, любовь моя, тебе придется еще какое-то время хранить наш брак в секрете.
Я надела свой высокий головной убор с ниспадающей вуалью и молча завязала ленты под подбородком. От тяжести этого убора у меня сразу заболела голова.
— Ты ведь веришь мне? Елизавета, ты мне веришь? — поинтересовался Эдуард, ласково наклоняясь ко мне.
— Да, — солгала я. — Я верю тебе всей душой.
Когда мы прощались с Эдуардом, Энтони стоял рядом со мной, приветственно подняв руку и неестественно улыбаясь.
— А ты, значит, с ним не едешь? — саркастически усмехнулся он. — И в Лондон за новыми нарядами тоже не собираешься? И ко двору пока представлена не будешь? Не будешь присутствовать на благодарственном молебне в качестве королевы.
— Сначала он должен все рассказать лорду Уорику, — сообщила я. — И все ему объяснить.
— Это лорд Уорик все ему объяснит! — вдруг рассердился мой брат. — Это он ему напомнит, что король Англии не может позволить себе жениться на нетитулованной особе, что не пристало королю Англии брать в супруги женщину, определенно не являющуюся девственницей, да к тому же не имеющую ни знатного происхождения, ни состояния. А твой драгоценный Эдуард отмахнется, что это была просто шутка, что на венчании не было ни лордов, ни придворных, что его молодая жена даже собственным родителям об этом венчании не говорила, что обручальное кольцо она носит в кармане; и после подобных рассуждений они оба согласятся, что этот брак ни гроша не стоит, что на него можно не обращать никакого внимания, словно его никогда и не было. Эдуард уже не раз делал так прежде, так он поступит и теперь; так он и будет вести себя до тех пор, пока в нашем королевстве не переведутся глупые женщины, — а значит, всегда!
Я повернулась к Энтони, и он, заметив, как исказилось мое лицо, тут же изменил тон.
— Что с тобой, Елизавета? Не гляди на меня так!
— Да мне без разницы, признает он меня своей женой или нет! — гневно выкрикнула я. — Ты, глупец, совсем ничего не понял! Дело вовсе не в том, хочу ли я стать королевой, и даже не в том, любит ли он меня. Это я схожу по нему с ума, это я влюбилась как безумная! Да я бы босиком за ним пошла, если б потребовалось! Ну повтори еще раз, что таких, как я, великое множество. Мне все равно! Меня больше не заботит ни мое честное имя, ни моя гордость. Пока у меня есть возможность еще хоть раз увидеть его, это единственное, к чему я стремлюсь; я хочу просто любить его. И на сегодняшний день у меня одно желание: встретить его снова и почувствовать, как он меня любит!
Энтони крепко обнял меня и прижал к груди, ласково поглаживая по спине.
— Ну конечно, он тебя любит, — твердил он. — Разве кто-то из мужчин способен остаться к тебе равнодушным? А если он тебя не любит, значит, он просто тупица.
— Я так люблю его! — жалким голосом пробормотала я. — Я любила бы его, даже если б он был никем.
— Нет, не любила бы, — мягко возразил Энтони. — Ты истинная дочь своей матери, и не зря в твоих жилах течет кровь водной богини. Ты рождена быть королевой, и, возможно, все еще сложится замечательно. Возможно, он действительно тобой дорожит и не откажется от тебя.
Откинув назад голову, я посмотрела брату в лицо.
— Но ты в это не веришь?
— Нет, — признался Энтони. — Если честно, мне кажется, сегодня было ваше последнее свидание.
СЕНТЯБРЬ 1464 ГОДА
Эдуард прислал мне письмо.
СЕНТЯБРЬ 1464 ГОДА
Эдуард прислал мне письмо. В нем он обращался ко мне как к леди Елизавета Грей, называл «любовь моя», а не «жена», так что это письмо не давало мне никаких дополнительных доказательств нашего брака, если бы он все-таки вздумал его отрицать. Эдуард писал, что очень занят, но скоро пошлет за мной. В тот период он со своим двором пребывал в Рединге, на юге Англии. Эдуард обещал переговорить с лордом Уориком, просто никак не мог найти для этого достаточно времени из-за постоянно продолжавшихся заседаний Королевского совета, которому предстояло решить огромное количество самых разнообразных вопросов. Король Генрих, потерпев поражение, все еще не был пойман и по-прежнему скитался где-то в холмах Нортумберленда; королева Маргарита бежала на родину, во Францию, и потребовала там помощи, а потому прочный союз с Францией был куда более важен, чем прежде. Неплохо было бы отсечь Маргариту от ее французских советчиков и обрести уверенность в том, что она не получит поддержки в своей борьбе за английский престол. Впрочем, Эдуард ни словом не обмолвился о том, что его брак с французской принцессой устранил бы все эти проблемы. Зато он уверял, что по-прежнему меня любит, прямо-таки сгорает от страсти и страшно тоскует в разлуке. Хотя это были обычные слова и обещания пылкого любовника, ничего особенного не значившие и ни к чему не обязывающие.