— Но почему, госпожа моя! — воскликнул Томас Хауард, мгновенно свирепея, точно бык, и обнаруживая тем самым свою звериную сущность. — Можете вы назвать хоть одну причину? С какой стати вы решили, что принцам грозит опасность?
Некоторое время я лишь молча смотрела на него. Неужели он и впрямь думал, что ему удастся поймать меня в ловушку — заставить признаться в своем враждебном отношении к герцогу Ричарду?
— Все остальные члены моей семьи уже либо бежали, либо оказались в тюрьме, — ровным тоном произнесла я. — Как же мне быть уверенной в том, что мне и моим сыновьям ничто не грозит?
— Ну-ну, — вмешался кардинал, жестом приказывая Хауарду помолчать. — Каждый заключенный в свое время предстанет перед судом, и по его делу будет проведено следствие, а затем, как и полагается по закону, справедливость любого обвинения будет либо доказана, либо опровергнута. Члены Тайного совета сделали вывод, что против вашего брата Энтони, графа Риверса, не может быть выдвинуто никаких обвинений в предательстве.
Члены Тайного совета сделали вывод, что против вашего брата Энтони, графа Риверса, не может быть выдвинуто никаких обвинений в предательстве. По-моему, это должно вас успокоить и дать вам основания верить, что мы пришли с самыми честными намерениями. Ну признайтесь, ваша милость, способны ли вы вообразить, что я, лично я, могу явиться к вам с какими-то иными намерениями? Ведь я всегда был с вами честен и искренен, не так ли?
— Ах, милорд кардинал, — отозвалась я, — в вас я ни капли не сомневаюсь.
— Тогда доверьтесь мне, — продолжал он, — и я даю вам свое честное слово, что ваш мальчик будет со мной и с ним ничего, обещаю вам, ничего плохого не случится. Я просто отведу его к старшему брату и стану оберегать обоих как зеницу ока. Вы не доверяете герцогу Ричарду, он вас тоже все время в чем-то подозревает, и для меня это чрезвычайно огорчительно. Впрочем, у вас, наверное, имеются на это свои личные причины. Но я готов поклясться: ни герцог Глостер и никто другой не причинит вашим мальчикам зла. Им будет обеспечена полная безопасность, и Эдуард вскоре станет коронованным королем Англии.
Я беспомощно вздохнула, делая вид, что просто ошеломлена его логикой.
— А если я все же откажусь?
Кардинал придвинулся ближе и прошептал:
— Боюсь, в таком случае он все же нарушит право убежища и выставит отсюда и вас, и ваших детей. И лорды, кстати, сочтут, что он прав. Никто из них не считает, что правы вы, раз желаете по-прежнему здесь оставаться. А значит, вас никто защищать не станет. Вы спрятались, но, увы, всего лишь в хрупкую раковину, а не в крепость с прочными стенами. Выпустите принца Ричарда, ваша милость, и они не будут больше вас беспокоить, даже если вы решите и впредь здесь находиться. Но если вы будете держать мальчика при себе — Ричард всех вас вытащит отсюда, словно пиявок из стеклянного кувшина. А может, и сам кувшин разобьет.
Елизавета, то и дело посматривавшая в окно, наклонилась к моему уху и тихо сообщила:
— Мама, там, на реке, сотни судов под флагом герцога Ричарда. Мы окружены.
На мгновение я перестала что-либо видеть перед собой — я не видела ни встревоженного лица кардинала, ни безжалостной физиономии Томаса Хауарда, никого из той полудюжины лордов, что явились с ними вместе. Передо мной возникло уже знакомое видение: мой муж с поднятым мечом входит в аббатство Тьюксбери, нарушив священное право убежища, и мне ясно, какая страшная опасность нависла над теми, кто спрятался в этом аббатстве. В тот день, сам того не осознавая, Эдуард уничтожил право своего сына на безопасное существование. Но я-то отлично это понимала и, слава богу, была ко всему готова.
Я поднесла к глазам носовой платок.
— Простите мне мою женскую слабость, — шмыгнула я, — но мне невыносима разлука с мальчиком. Нельзя ли все же пощадить нас и не отрывать его от моего сердца?
Кардинал ласково похлопал меня по руке.
— Он должен пойти с нами. Простите, ваша милость.
Я повернулась к дочери.
— Ступай приведи Ричарда, — попросила я.
Елизавета вышла — молча, с опущенной головой.
— Он не здоров, — обратилась я к кардиналу. — Следите за тем, чтобы ему непременно завязывали горло теплым шарфом.
— Доверьтесь мне, — ответил кардинал. — Я о нем позабочусь. Ничего плохого с ним не случится.
Елизавета вернулась с нашим подменышем, тем маленьким пажом, одетым в платье моего Ричарда. Шея его была замотана шарфом, полностью скрывавшим всю нижнюю часть лица. Когда я обняла пажа, он даже пахнул моим родным мальчиком. Я прижала его к себе и поцеловала в светловолосую макушку. Каким же хрупким показалось мне это тельце, совсем еще детское! Впрочем, держался мальчик храбро, как и подобает настоящему принцу.
Елизавета отлично его научила.
— Ступай с богом, сынок, — напутствовала я. — Через несколько дней мы снова с тобой увидимся — во время коронации твоего брата.
— Да, матушка-королева, — отозвался он, точно маленький попугай повторяя то, что было велено.
Говорил он очень тихо, почти шептал, однако все прекрасно его расслышали.
Я взяла мальчика за руку и подвела к кардиналу. Он, правда, не раз видел Ричарда при дворе, но всегда на расстоянии, да и лицо маленького пажа было скрыто расшитой самоцветами шапкой и большим мягким шарфом.