Впереди нас ждал пир и целая неделя чудесных поездок по зеленым лугам и яблоневым садам. Все наши придворные прямо-таки ликовали, предвкушая эти удовольствия, и, казалось бы, я тоже должна была разделять их радость, однако моя грусть, мое неизбывное ощущение тяжкой утраты не оставляли меня, точно охотничий сокол, вцепившийся в запястье.
Одной рукой Энтони держал поводья своего коня, а второй помогал моему маленькому сыну править пони, на котором тот сидел верхом.
— Ты просто ревнуешь, — как всегда, попытался поддразнить меня брат. — Ты ревнуешь Эдуарда ко всем, кого он любит. Ко мне, к Уильяму Гастингсу, ко всем тем, кто способен развеселить короля, к тем, кто приглашает его выпить и развлечься с девками, а потом приводит домой пьяного и забавляет его.
Я только плечами пожала: намеки Энтони меня совершенно не трогали. Я давно уже поняла, что все эти пьянки, гулянки и бесконечная смена любовниц — неотъемлемая часть натуры Эдуарда, и пришла к выводу, что придется это терпеть. К тому же эти развлечения никогда не уводили его далеко от моей постели, а когда мы с ним снова оказывались в кровати, все было так, словно мы только утром тайно обвенчались. Долгое время Эдуарду пришлось быть солдатом; он вел военную кампанию, ходил в тяжелые походы, и армию его всегда сопровождали сотни проституток; а когда Эдуард оказался в ссылке, множество женщин наперебой стремились его утешить. Ну а теперь он — король Англии, и ясно, что любая женщина в Лондоне готова с радостью ему отдаться, а добрая половина их уже отдалась. Он и тут настоящий король. Да я, собственно, никогда и не думала, что выхожу замуж за обычного человека с умеренными аппетитами, и не ждала от Эдуарда, что он, став моим мужем, будет смирно сидеть у моих ног. Он всегда был настоящим королем и просто обязан был поступать так, как сам того желает.
— Нет, Энтони, — ответила я, помолчав, — тут ты ошибаешься. Меня ничуть не тревожит, что Эдуард шляется по девкам. Он же король и может получать удовольствие там, где захочет. Но я его королева, и он всегда будет возвращаться домой, ко мне. Все это прекрасно знают.
Энтони кивнул, соглашаясь с этим, но все же сказал:
— В таком случае мне непонятно, почему ты всю свою ненависть сосредоточила на Георге. Ведь прочие родственники нашего короля ничуть не лучше. Его мать ненавидит и тебя, и всех нас с тех пор, как мы впервые встретились с ней еще в Рединге, да и Ричард с каждым днем ведет себя все более нагло и самоуверенно. Его явно не устраивает слишком затянувшийся мир.
— Его явно не устраивает все, что имеет отношение к нам, — заявила я. — Он до такой же степени не похож на своих братьев, как кусок мела на кусок сыра: Ричард такой маленький, темноволосый и постоянно о чем-то тревожится — о своем здоровье, о своем положении, о своей душе, вечно молится и надеется на удачу.
— Эдуард живет сегодняшним днем, словно никакого завтра не существует, Ричард как будто не хочет, чтобы это завтра наступило, ну а Георг ведет себя так, словно ему кто-то должен это завтра подарить.
Я засмеялась, выслушав подобную сентенцию.
— Ну, я бы, пожалуй, больше любила Ричарда, если бы у него были те же недостатки, что и у всех вас, — заметила я. — Но ведь с тех пор, как Ричард женился, он стал еще большим праведником. Он всегда смотрел на нас, Риверсов, сверху вниз.
Он всегда смотрел на нас, Риверсов, сверху вниз. Теперь он сверху вниз смотрит и на Георга. И вот этой его напыщенной праведности я просто не выношу. Порой Ричард так глядит на меня, словно я какая-то…
— Какая-то?
— Какая-то толстая торговка рыбой!
— Ну что ж! — Мой братец, разумеется, не упустил новой возможности поддразнить меня. — Если честно, то моложе ты и впрямь не становишься, а при определенном освещении, знаешь ли…
Я не дала Энтони договорить, слегка ударив его хлыстом по колену; брат рассмеялся и подмигнул Малышу, гордо восседавшему на маленьком пони.
— И потом, мне совершенно не нравится, что Ричард уже весь север прибрал к рукам, — продолжила я. — Эдуард и так дал ему огромную власть. По сути, Эдуард позволил ему стать правителем собственной принципалии. Это опасно и для нас, и для наших наследников. Это грозит разделом королевства.
— Но Эдуард должен был чем-то вознаградить собственного брата, — возразил Энтони. — Ричард жизни своей не жалел, участвуя в его войнах и политических играх, и не один раз смертельно рисковал ради него. Ричард помог Эдуарду победить и завоевать трон и, безусловно, заслужил свою долю.
— Но ведь при таком положении дел Ричард становится практически королем в собственном королевстве! — возмутилась я. — И правит всем севером Англии.[16]
— Однако никто, кроме тебя, не сомневается в его верности.
— Возможно, Ричард действительно верен Эдуарду и дому Йорков, но меня и моих родичей он не любит. Он явно завидует мне и тому, чем я уже владею, да и двор мой ему не по нраву. А что это означает? Как, например, он относится к моим детям? Останется ли он на стороне моего сына только потому, что это также наследник и сын Эдуарда?
Энтони пожал плечами.
— Ничего, мы, Риверсы, уже здорово укрепили свое положение, ты и сама это понимаешь. И это именно ты помогла нам подняться так высоко. Многие, правда, считают, что мы прыгнули слишком высоко и получили слишком много — причем не по заслугам, а благодаря твоим колдовским чарам, которыми ты опутала Эдуарда, выйдя на обочину дороги.