— Ничего, я еще увижу их мертвыми, — заявила я матери.
— Ничего, я еще увижу их мертвыми, — заявила я матери. — Увижу мертвыми их обоих. Клянусь тебе в этом, мама, что бы ты на этот счет ни думала и ни говорила!
Мы с ней сидели у открытого окна в моих покоях Вестминстера и пряли чистейшую шерсть ягнят, чтобы выткать бесценную ткань с золотой нитью для плаща моего будущего сына — поистине чудесного плаща, достойного маленького принца, наследника одного из величайших престолов христианского мира.
Мать кивнула, не сводя глаз с веретена у себя в руках, и шерсти, которую я старательно разбирала.
— Не стоит вслух желать кому-то зла, когда ткешь плащ для будущего малыша, — предупредила мать. — Злые пожелания застревают в вещах.
Я тут же остановила колесо прялки и отложила в сторону комок шерсти.
— Ладно, — сказала я, — работа может и подождать. А вот мой гнев ждать не может!
— Но разве ты не знаешь? Эдуард пообещал лорду Ричарду Уэллсу полную безопасность, если тот признается в предательстве и выдаст участников заговора; но, когда Уэллс открылся, Эдуард нарушил свое слово и убил его. Неужели ты об этом не слышала?
Я лишь молча покачала головой.
Лицо моей матери стало еще мрачнее.
— Теперь семейство Бофор громко оплакивает Уэллса, ведь он был их родственником, а враги Эдуарда получили новый козырь и новую причину для вражды. Король ведь тоже не был честен. И теперь ему никто не поверит, никто не осмелится ему сдаться. Он ведь сам продемонстрировал, что доверять ему нельзя, что он ничуть не лучше Уорика.
Я пожала плечами.
— Такова капризная удача войны. И Маргарита Бофор понимает это не хуже меня. Кстати, ей и без того было с чего горевать — она ведь считает себя наследницей дома Ланкастеров, а мы призвали ее мужа Генриха Стаффорда, и он воюет на нашей стороне. — Я холодно усмехнулась. — Вот уж бедняга! Оказался меж двух огней — приказом короля и волей жены.
Мать тоже не могла скрыть хитрой улыбки.
— Не сомневаюсь, Маргарита все это время простояла на коленях перед иконами, — заметила она. — Маргарита так хвастается своим божественным чутьем и близостью к Богу! Однако ее достижения не слишком велики.
— В общем-то, этого Уэллса можно сбросить со счетов, — рассуждала я. — Живой или мертвый, он особого значения не имел. Зато имеет очень большое значение то, что Уорик и Георг теперь направятся прямиком к королю Франции и станут нас всячески порочить, надеясь собрать там армию для очередного вторжения. У нас теперь появился новый враг — причем буквально в нашем же собственном доме, среди наших же собственных наследников. Господи, что за ужасная семья эти Йорки!
— Где теперь Георг и Уорик? — поинтересовалась мать.
— В море и, по словам Энтони, направляются в Кале. На борту судна вместе с ними находится и беременная Изабелла, но до нее никому нет дела, о ней заботится только ее мать, графиня Уорик. Видимо, они надеются добраться до Кале и сколотить там войско. Ведь Уорика во Франции обожают. Но если они действительно обоснуются в Кале, мы просто покой потеряем — они так и будут караулить наши суда на берегу моря и угрожать им, находясь всего в полдне пути от Лондона. Они не должны войти в гавань Кале, мама! Мы обязаны им помешать! Эдуард уже отдал приказ флоту, но вряд ли корабли сумеют их вовремя перехватить.
Я встала и высунулась из распахнутого окна навстречу солнечным лучам. Стоял тихий теплый день, Темза под моим окном, искрясь на солнце, текла спокойно и безмятежно. Но на юго-западе у самого горизонта, прямо над морем, виднелась темная полоса — судя по всему, там шел дождь. Я вытянула губы и тихонько засвистела.
И почти сразу услышала, как мать у меня за спиной тоже негромко свистнула.
Не сводя глаз с темной гряды облаков, я посвистывала, и этот звук стал все более походить на грозное шипение штормового ветра. Мать подошла ко мне и обняла за сильно раздавшуюся талию. Теперь мы свистели вместе, пристально вглядываясь в весеннюю даль. Мы поднимали бурю!
Темные облака сгустились медленно, но уверенно и мощно, громоздясь друг на друга и постепенно превращаясь в огромный грозовой вал, нависший над морем довольно далеко от нас. Тем не менее мы уже чувствовали, что в воздухе повеяло прохладой. Меня вдруг охватил озноб, я вздрогнула, отвернулась от затянутого холодными мрачными тучами неба и поспешно закрыла окно. Тут же по нему застучали первые капли дождя.
— А в море, кажется, настоящий шторм разыгрался, — сказала я.
Через неделю мать пришла ко мне с письмом в руке.
— Я получила известия от моей кузины из Бургундии, — сообщила она. — Кузина пишет, что судно, на котором плыли Георг и Уорик, не смогло пристать к французскому берегу, его отнесло ветром в открытое море, и они чуть не потерпели крушение в тамошних жутких водах. Они умоляли крепость Кале позволить им войти в порт хотя бы ради Изабеллы, но крепость разрешения не дала и цепями перегородила вход в гавань. Чудовищный ветер, поднявшийся ни с того ни с сего, чуть не разбил их корабль о стены, но к причалам их все же не допустили. Они не смогли даже шлюпку на воду спустить — так бушевало море. У Изабеллы, бедняжки, прямо во время шторма начались схватки. Их судно качало и швыряло несколько часов подряд, и ребенок умер, едва появившись на свет.