Третьим был человек, чей статус (но не авторитет) в криминальном мире был достаточно неопределенным. Они с хозяином считались друзьями и были ими настолько, насколько возможно в той среде, где развивался их бизнес. Третьего в этой среде звали Спортсменом, хотя ему самому это прозвище не нравилось. В паспорте же у него было написано: Андрей Александрович Ласковин.
Разговор только начался, но тема его уже привела к обильному потоотделению у лидера велесовских. Поскольку он был полностью убежден, что, если в ходе этой «дружеской» беседы не сможет правильно ответить на предъявленные обвинения, то жизнь его может закончиться внезапно и неприятно. Причем вполне вероятно, что это произойдет прямо здесь, на белоснежном полу из настоящего мрамора. Соглашаясь на встречу, Трубин знал о подобной вероятности и согласился только потому, что понимал: отказ приведет к тому же неприятному результату, но уже наверняка…
— Они пытались ворваться в мой дом, угрожали моей жене,- бесстрастно произнес Ласковин.- Это были твои люди, Труба. Так?
— Так,- согласился лидер велесовских, поскольку отрицать очевидное бессмысленно.
— Твои же люди наезжали на моих друзей,- продолжал Ласковин.
— Ты знаешь, о чем я.
— Знаю.- Стакан Трубы звякнул о зеленую малахитовую поверхность стола, приобретенного на аукционе прежним хозяином за сорок шесть тысяч долларов.
— Зря ты это сделал, Труба,- тем же ровным голосом произнес Ласковин.- Не подумавши.
Труба заглянул в стальные глаза Спортсмена и понял, что сейчас произойдет. В кармане Трубы лежал заряженный пистолет, но лидер велсовских даже и не подумал о том, чтобы защититься. Он испытывал то же, что испытывает человек, который видит, как прямо на него рушится небоскреб.
— Легче, Андрюха,- вмешался Абрек, который тоже понимал, что сейчас произойдет, и не очень хотел, чтобы это произошло.- Послушай меня! Труба — серьезный человек. Он не знал, что это твой дом. Он извинился. По-серьезному никто не пострадал.
Ласковин молчал.
— Меня подставили,- буркнул Труба.- Я тебя уважаю, Спортсмен. Ты только скажи компенсацию. Да мы, считай, просто заказ взяли… — Он вытер пот ладонью.- Отдать тебе моих пацанов?
— Разве они действовали сами?
— Нет, ну…
— За такое рубят не руки, а голову.
— Ну а я про что, Спортсмен! — ухватился за его ответ Труба.- Я — только руки. Мы выставили им счет. Ну, за подставу. Сто штук. Завтра. Половина твоя. Бабки у них есть, я отвечаю. Не заплатят, включаем счетчик. А потом начнем мочить,- мрачно закончил он.
— Они угрожали Наташе,- бесстрастно произнес Ласковин.
— Андрюха, ладно тебе! — Абрек положил ему руку на плечо, но Ласковин посмотрел на приятеля, и тот убрал руку.
— Они угрожали Наташе,- повторил Ласковин.
— Мы ж не знали… — неуверенно проговорил Труба.- Мы тебе их сдадим. Хочешь их списать — спиши, о чем базар? Только погоди немного, пусть бабки заплатят. Ну ты ж сам в доле…
Спортсмен был легендарной личностью. Всякий, кто заступал ему дорогу, очень быстро сходил с нее в мир иной. Убить же самого Спортсмена пока не удалось никому, хотя авторитетнейшие люди испробовали все известные способы. Да, Спортсмен был легендарной личностью. А легендам свойственно преувеличивать.
— Значит так,- сказал Ласковин.- Мне не нужны все. Мне нужен только один, тот, кто дал команду.
— Понял! — Труба вздохнул с облегчением: стрелки переведены на другого.- Мы его вычислим и тебе привезем. Хоть завтра. Нормально?
— Имя. Фото. Адрес,- отчеканил Ласковин.- Это все.
— Лады,- кивнул Труба.- Все будет. Бывай, Абрек. Будь здоров, Спортсмен.- Труба, кряхтя, высвободил из объятий кресла тучное тело и покинул кабинет.
Садясь в машину, Труба дал по морде телохранителю — тот недостаточно проворно распахнул дверь лимузина. Сразу полегчало.
— Сделает? — спросил Ласковин Абрека.
— Кто, Труба? — бывший боксер даже удивился.- Без проблем. Не сомневайся.
Труба не сделал.
Глава четвертая
В доме Альбины был праздник — Иркин день рождения. Новорожденная цвела и пахла духами из подарочного парижского набора (Даша). Шейку ее обнимало рубиновое ожерелье (Альбина), которое очень шло к ее черным волосам — Ира снова стала брюнеткой. Завершал цветовой ансамбль букет огромных пунцовых роз, подаренных Юрой.
Завершал цветовой ансамбль букет огромных пунцовых роз, подаренных Юрой. Цветов, впрочем, было много: Митяев вообще приволок корзину, а Ласковин — настоящее произведение искусства, составленное наверняка не им, а Наташей.
День рождения отмечали нешумно. Кроме Юры, Митяева и Андрея с Наташей присутствовал только Федя Кузякин, приглашенный Юрой по личной просьбе именинницы.
Еды было — на столе не помещалось. А стол был немаленький. Все, кроме спиртного, приготовлено лично именинницей. Участие Даши в кулинарном процессе ограничивалось подсобными работами.
Сначала было просто весело. Ласковин рассказывал об Испании, куда ездил по делам. О корриде — с юмором: «А бычки — примерно с нашу козу». Потом травили анекдоты. По кругу. Мужчины явно отдавали предпочтение черному юмору, а женщины — неприличностям. Кроме Наташи, которая рассказала две суфийские притчи. Явное влияние Зимородинского.