— Зачем?
— Хрен знает. Может, из-за армии? Я ж тебе говорил, что кошу… А, еще про Светку спрашивал. Мать сказала: дружим. Ну это обычно: хочет через нее меня найти…
— А не наоборот? — перебил Николай.
— Что наоборот?
— Может, не тебя, а ее ищут? — жестко спросил лидер.
— Да кому она нужна? — отмахнулся Плятковский.- Мать от них ушла, а папаша… Ну папаша точно искать не будет! — Слава хмыкнул.- Это военкомат, бля, шустрит. Недобор у них по жизни.- Плятковский помрачнел.
— Ладно.- Николай хлопнул его по плечу.- Расслабься. С военкоматом мы тебе поможем.
— Серьезно? — обрадовался Слава.
— Абсолютно. Только ты дома зря не светись, понял? Если забреют, считай, поезд ушел. Ну, и где твой друг?
— Так рано еще,- возразил Слава.- Мы ж на полпервого договорились, а сейчас только четверть.
— Тогда ладно,- кивнул Николай, достал кошелек, вынул пару червонцев и протянул Славе.- Сбегай пивка купи. Жарко.
— Вот,- показал Онищенко.- Обойма к пистолету Макарова. Полная. Все видели?
Свидетели, подобранные со скамейки перед подъездом старушки, дружно кивнули.
— Значит, записываем: в сейфе обнаружена обойма к пистолету Макарова.
Сам пистолет в квартире обнаружен не был. Не было ни служебных документов, ни иных предметов, представляющих интерес для следствия.
— Ознакомились? Так, «протокол прочитан вслух, замечаний и дополнений от понятых не поступило». Нет замечаний? Тогда, граждане, распишитесь вот здесь. Большое спасибо!
Если говорить всерьез, осмотр квартиры ничего не дал. Но Онищенко и не рассчитывал найти тут что-либо важное. И Логутенков, сопровождавший опера, так сказать, по личной инициативе, тоже серьезного ничего не ждал. Поскольку знал, что никаких документов Степа дома не держал. На работе тоже. На дисках служебного и домашнего компьютеров — только вспомогательные программы. Если и есть какие-то документы, то исключительно — для прикрытия. Всю информацию Суржин хранил на некоем сервере за границей. В одной из стран ЕЭС. В какой именно, он Логутенкову не сообщал. Для бумажных документов и прочего, что невозможно загнать в компьютер, у Суржина тоже существовало хранилище, но о нем Логутенкову и вовсе ничего не было известно: в последнее время Суржин был почти маниакально осторожен во всем, что касалось его работы.
И все же Степа Суржин пропал. Скорее всего, его уже нет в живых…
Да, отсутствие боевого оружия — важный факт в рапорте. Но скорее для закона, чем для следствия. Не будь депутата-заявителя… Дела о пропаже обычных граждан милиция, как правило, всерьез не принимает. Ну, загулял мужик. Деньги кончатся — найдется. Даже показания свидетелей о том, что загулявшего час назад силой запихнули в джип, далеко не всегда меняли положение. Может, пацаны шутят? В общем, чтобы просто подать заявление (то есть пройти через кордоны заваленных работой и не жаждущих ее прибавления сотрудников милиции) да еще добиться его регистрации в нужном журнале, от заявителя требовалось недюжинное упорство. Если бы не вмешательство Логутенкова и Онищенко, то исчезновение Куролестова-папы, Куролестовой-дочери и Суржина, о пропаже которого вообще некому было заявлять, никого бы в органах не заинтересовало. Но оружие пропавшее — это серьезно, это не какой-то там человек.
— Вот что,- сказал Логутенков.- Составляй, Паша, рапорт. Пора передавать в прокуратуру на возбуждение.
— Себе возьмешь? — спросил Онищенко.
— Себе, конечно. Договорюсь с зампрокурора, чтоб мне расписали. «Убойный» подключим. Для оперативного сопровождения. В общем, обычным порядком. Недели две пусть поработают ударно, по горячим следам. Но и ты продолжай работать. Убойщик — убойщиком, а я на тебя рассчитываю, Паша. И в ОПД по «убою» ты все равно свое розыскное дело будешь передавать. Тем более… сам ты в «убойном» сколько отпахал?
— Шесть лет. Да не бойся ты, Генадьич! — Онищенко усмехнулся.- Я это дело не брошу. Уже зацепило. Опять-таки, розыск Куролестовых на мне. А там вроде в цвет все идет…
— Куролестова,- поправил важняк.
— Куролестовых! Бабулька на дочку тоже заявление подала. Так что не бойся, Генадьич, мне это дело целиком в «убойный» не спихнуть,- Онищенко усмехнулся.- Папашу я, конечно, к Суржину пристегну, а с дочкой ты меня в два счета завернешь, так?
— Заверну! — Логутенков засмеялся.- Даже и не надейся. Вам, розыскникам, только бы дело спихнуть!
— Такая жизнь, Генадьич!
— Да я понимаю. Ну что, по пивку?
— Можно. Только…
— Что?
— Ты извини, Генадьич, с рапортом я еще денек другой повременю, надо кое-что установить.
Только…
— Что?
— Ты извини, Генадьич, с рапортом я еще денек другой повременю, надо кое-что установить.
— Сатанисты бывают разные,- сказал Николай.
Они сидели втроем — Юра, Слава и сам хозяин — в скудно обставленной комнате с тяжелыми черными шторами на окнах. В узкую щель между ними пробивался бледный дневной свет — окна выходили в колодец.
— Разные… — повторил хозяин.- Бывают такие, что главное — это понты, а не служение. Бывают такие… Без настоящего понимания, лишь бы быдла, ну, народу, побольше. Вот, к примеру, русская церковь Сатаны…
— А вы — не русские? — спросил Матвеев.
— А нам по фигу,- безмятежно ответил Николай.- И это правильно. Сам прикинь: Христос, он кто? Еврей. А поклоняется ему кто? Русская православная церковь.