В одном — огарок черной свечи, в другом — брелок с ключами.
Огарку следователь особого внимания не уделил, а вот брелок сразу же вытряхнул на стол.
— Так,- сказал он.- Где нашли?
— В канаве,- ответил Онищенко.- Перед калиткой.
Логутенков вертел брелок в пальцах, молчал.
— Эй! — не выдержал опер.- Генадьич, ты чего? Знакомая вещь?
— Знакомая,- глухо проговорил следователь.- Это ключи Суржина.
Надежда, что Степа жив и вершит где-то свои секретные дела, таяла.
— Ладно,- сказал важняк, опуская ключи в карман.- Завтра поедем осмотрим квартиру. И заодно поглядим, на месте ли его вторая машина. Дима, можешь идти домой, а тебя, Паша, если минут пять подождешь, я подброшу.
Глава двенадцатая
Домой Дима Жаров ехал на автобусе. На маршрутке быстрее, но Дима экономил. Тратиться на маршрутки — мотовство. Лучше в конце месяца купить еще шестнадцать метров «оперативки» для компьютера. Хотя какая, блин, «оперативка»? Колеса же! Надо где-то бабки искать…
Рядом с Димой, цепляясь за перекладину, слушал музыку прыщавый тинэйджер.
Подошла тетка-кондукторша, глянула мельком на Димину ксиву. Тинэйджер тоже достал документ, который тетка так же механически отсканировала и двинулась дальше. На физиономию меломана она глаз не подняла — и напрасно. Документ был «чернобыльский», а на «ликвидатора» меломан никак не тянул. По сопливому возрасту.
— Чего, бля, смотришь? — вдруг изрек сосед, перехватив взгляд Жарова.- По ушам дать?
Дима удивился.
— Мальчик,- произнес он, взирая на меломана сверху вниз,- ты случайно не болен?
Парнишка зыркнул по сторонам: они с Димой были у заднего стекла одни, если не считать сидящего у Жарова за спиной дедушки.
— Ща ты будешь болен! — пообещал меломан и показал Диме «пику».
Жаров по натуре был добр и незлобив. Но не настолько, чтобы позволить проткнуть себя ножом. Посему отреагировал, как учили: перехват руки с одновременным ударом колена в уязвимую точку.
От удара прыщавый агрессор увернулся, но руку его Жаров поймал, выкрутил, а тут еще автобус притормозил на остановке — тинэйджер зашипел от боли, выронил пику, Жаров тут же наступил на нее ногой, а шаловливую ручонку вывернул под острым углом.
Меломан уже не шипел, а визжал, как придавленная свинья.
— Ты что делаешь! — завопила какая-то бабка, обращаясь, разумеется, к Диме, а не к любителю острых предметов.
— Спокойно, милиция! — гаркнул Дима и опрометчиво ослабил захват.
Прыщавый агрессор тут же выдернул скользкую вспотевшую руку и выпрыгнул в кстати открывшуюся дверь.
Гнаться за ним Дима не стал.
— Вот, бабуля,- сказал он укоризненно.- Из-за тебя карманник удрал!
— А? — Бабуля была смущена.
— Пакетик полиэтиленовый найдется?
— Сейчас, молодой человек! — Бабуля была рада загладить оплошность.
Дима аккуратно, за кончик лезвия, поднял нож и уронил в пакет. Вещдок, как-никак.
Он еще не знал, что упустил соучастника.
Но кто его упрекнет? Он же следак, а не опер.
Но кто его упрекнет? Он же следак, а не опер.
Данные бабульки он записал. И молчаливого дедушки тоже. Пригодится.
— Генадьич, ты бы подбросил меня к авторынку,- попросил Онищенко.
— Ты же домой хотел?
— Надо, Генадьич. Подбрось, мне ненадолго. Хочу к колесам прицениться: может, подмогну твоему стажеру.
— Можешь не прицениваться,- сказал Логутенков.- Аккурат две твои месячные зарплаты.
— А мы подержанные,- возразил Онищенко.- Будь другом. Тут всего-то минут пятнадцать!
— Ладно,- смилостивился следователь.- Поехали.
На рынке, вопреки сказанному, Онищенко к колесам прицениваться не стал, а сразу отправился на автостоянку и отыскал там стриженного под ежик здорового парня по кличке Автомат.
Автомат пил пиво из банки. Пиво стекало по его подбородку на круглый волосатый живот, бурдюком нависший над шортами.
— А… — пробормотал он, увидев Онищенко.- Очень рад.- Но круглое лицо его радости не выражало.- Пивка?
Рядом стоял переносной холодильник с початой упаковкой, обложенной дымящимся сухим льдом.
— Давай,- согласился Онищенко.- Как, Автомат, здоровье не беспокоит?
— Пока нет,- осторожно ответил тот.
— И машина у тебя бегает?
— Бегает,- еще более настороженно отозвался Автомат.
— А у моего друга из прокуратуры не бегает,- сокрушенно проговорил Онищенко.- Представляешь, оставил человек машину во дворе, а какие-то хмыри ее разули.
— Сочувствую.
— А территория-то твоя, Автомат,- заметил Онищенко.- На-ка адресок. Твоя территория, верно?
Его собеседник промолчал.
— Твоя, твоя — уверенно произнес опер.- Представляешь, Автомат, из-за каких-то долбаков, шестерок, у такого серьезного пацана, как ты,- неприятности.
— Не представляю,- здоровяк всосал банку и вскрыл следующую.
— А ты подумай,- наставительно проговорил Онищенко.- Ты ж меня знаешь, я ошибаюсь редко.
— Что-то я не въехал, гражданин начальник! — буркнул Автомат.- Это мне что, прокурору колеса дарить?!
— Ну ты нас совсем не уважаешь, Автомат! — укорил Онищенко.- Разве прокурор от криминального элемента подарок принять может? Ты подумай, Автомат, подумай. Ночи, правда, нынче короткие, но проворный человек многое может успеть. Там, кстати, и номерочек машины указан, если ты обратил внимание. Ну, будь здоров! — Онищенко похлопал по волосатому животу и вразвалочку отправился со стоянки. У него был хороший слух, но напутствия Автомата он не услышал. Потому что произнесено оно было очень-очень тихо.