— Догадываюсь,- буркнула Даша.
— Однажды вышло так, что в этот дом пришли бандиты. Когда Андрея не было. И Андрей поклялся — не мне, а себе,- что больше этого не произойдет никогда. Поэтому, Дашенька, эта квартира — не квартира, а неприступный замок! — Наташа засмеялась.- И еще: стоит мне снять телефонную трубку — и через две минуты тут будет полная лестница охранников в бронежилетах. Но главное даже не это.
— А что?
— Андрюшу в городе знают.
Девушка в ванне застонала, дернулась, Наташа положила ладонь ей на лоб, и девушка успокоилась.
— Видишь ли, Дашенька, если кто-то меня обидит — Андрей не простит. В этом доме, Дашенька, бывали разные люди. В том числе и те, кого я предпочла бы никогда не встречать. Люди, которые ворочают миллионами долларов, люди, у кого на совести — человеческие жизни… И я видела, что они ведут себя с Андреем очень и очень осторожно.
Люди, которые ворочают миллионами долларов, люди, у кого на совести — человеческие жизни… И я видела, что они ведут себя с Андреем очень и очень осторожно. Так что и ты мне поверь: этой девочке лучше и безопаснее остаться здесь. Убедила?
— Да.- Даша встала.- Я сейчас съезжу, привезу ей что-нибудь.
— Вот еще! — отмахнулась Наташа.- Мы с ней тоже почти одного роста. А мой гардероб уж наверняка побольше твоего. Лучше скажи, нет ли у вас с Альбиной хорошего и не болтливого врача для этой бедняжки?
— Есть,- кивнула Даша.- Замечательный такой дедушка. Лоб потрогает, и уже легче становится. Сейчас я за ним съезжу.
— Только вместе с Юрой,- уточнила Наташа.- Мне так спокойнее.
— А кто вам поможет ее перенести? — Даша кивнула на лежащую в ванне.
— Справлюсь как-нибудь. Я Андрея таскала, а он, знаешь ли, потяжелее этой худышки.
Николай стирал пленки. Ему было ужасно жалко: лидер сатанистов любил свою коллекцию. Он любил смотреть на свои деяния. Прокручивая пленки, он как будто снова окунался в таинство жертвоприношения, ощущал на затылке дыхание Господина. Уничтожать эти записи — все равно что поэту сжигать свои стихи. Можно написать другие, но этих уже не будет никогда. Николай с трудом справился с искушением: не стирать, а увезти куда-нибудь за город, зарыть, спрятать… Нет, нельзя! Если его арестуют, начнуть избивать — он может проговориться…
Николай очень боялся боли. Он тщательно это скрывал: для настоящего сатаниста боль — наслаждение. Причиняя боль другим, Николай чутко прислушивался к себе: не произойдет ли долгожданной перемены? Но нет. Другие — это одно, а сам Николай — совсем другое. Если бы нож кромсал его собственное тело, лидер сатанистов точно так же выл бы и вопил, как его жертвы. Это было обидно. Недостойно. Может быть, когда его удостоят следующего посвящения, Николай избавится от гнусного недостатка. Но пока приходится учитывать свою уязвимость.
Без пленок против Николая у ментов ничего нет. Никаких доказательств. Со свидетелями Дефер обещал разобраться. За своих — Плятковского и Кошатника — Николай спокоен. Они будут молчать — оба и в крови замазаны, и помнят: предать Николая — значит предать Сатану. Адепты первого Посвящения еще не знают, что ложь и предательство — заслуга перед Господином. Правда, предавать тех, кто стоит на следующей ступени,- нельзя. Но лишь потому, что без них ты сам не сможешь перейти в следующий Круг, еще ближе к Господину. В общем, свои болтать не будут.
Но если коллекция Николая попадет в чужие руки — всё. Тут уж никакие связи не помогут. Дефер совершит обряд отторжения — и Шаман умрет в страшных муках. Как умер у него на глазах один из лидеров низших Кругов, Асфомат. Выблевал на кафель собственные внутренности и сдох. А Николай и еще четверо низших лидеров смотрели и запоминали.
Николай взял напильник и принялся водить по лезвию жертвенного кинжала, морщась от противного скрипа. Несколько минут — и острое, как скальпель, лезвие стало тупым, как столовый нож. Николай повесил затупленный кинжал на стену и взялся за следующий. Интересно, где болтается Кошатник? Третий день не звонит…
Как оказалось, добрый доктор Айболит — Марк Моисеевич — жил совсем рядом, на Маяковского.
Даша и Юра съездили за ним. Толстый, седой, действительно излучающий уверенность и спокойствие доктор тщательнейшим образом осмотрел девчушку и опасных для жизни патологий не нашел. Отметил, что девушка крайне истощена. Что имеются механические повреждения сфинктера прямой кишки, вероятно, связанные «с нетрадиционными способами совокупления».
Но все ее болезни можно и нужно вылечить. Что же касается беременности, то — да, совершенно очевидно. И срок не такой уж маленький, недель десять — двенадцать. И лично он, Марк Моисеевич, не видит противопоказаний для естественных родов. Сердце у будущей матери отличное, а оставшегося времени достаточно, чтобы будущую маму откормить.
Это было сказано в присутствии больной. Но, выйдя из комнаты, он настоятельно рекомендовал Наташе, которая была представлена «родственницей», самым тщательным образом проверить состояние плода. Есть основания полагать, что больная употребляла наркотики. И еще он настоятельно советует показать больную психиатру. К кому обратиться, он тоже может порекомендовать. Выписав ворох рецептов, доктор оставил телефон и уточнил, что звонить ему можно в любое время суток, без всякого стеснения. Особенно же если у больной начнется «ломка».