В рукопашном бою схватки реально длятся от силы тридцать-сорок секунд — после этого один из спарринг-партнёров выбывает по состоянию здоровья. Резко ухудшившегося… Она прорывает мою защиту, уводит мою же блокирующую руку вверх и несильным тычковым ударом кончиков пальцев под моё сердце едва не одерживает победу. Удар энергетический, и нестерпимый жар наполняет грудь мою… Закричав от боли, я падаю на колени и сквозь брызнувшие слёзы фиксирую её победоносную ухмылкообразную гримасу… Ярость вытесняет боль, даруя силы, и я делаю невозможное и неожиданное — провожу таранный захват из неудобнейшего положения, в которое она меня поставила.
Молниеносно поднырнув под неё, головой врываюсь между ног вражины, обхватив бёдра руками и затылком поддев промежность, прогибаю спину и со страшным хрустом позвонков распрямляюсь, буквально выстрелив красножопой ведьмой в потолок. То, что падает обратно на пол, уже никогда не будет ухмыляться.
Схватив нищак, оглядываюсь. Подоспевший на помощь Ург разочарованно шипит. Я махаю ему рукой: давай за мной, дескать, — и мы углубляемся в сеть коридоров.
Коридоры узки, но Ган разламывает стенки камер ударными темпами, расширяя его. Джонни не видать нигде, но наше воинство камера от камеры увеличивается за счёт «врагов народа». Я рвусь в авангарде, не беспокоясь о тылах. Какое беспокойство, с таким-то прикрытием!.. Вот в этот туннель, пока там сзади товарищи прочёсывают развилки…
Выскакиваю из-за поворота и нарываюсь на выпад меча, но чудом увёртываюсь, ощущая, как остриё вспарывает ткань комбеза, рычу и падаю на пол. В перекате хватаю на излом прыткого ревмага за ноги и, под хруст ломающихся костей и дикий визг, прячусь за ним, прикрываясь от удара копья. Наконечник входит в грудь живого щита и превращает его в мёртвый, и когда острая сталь показывается из спины, я резко отталкиваю прикрытие в сторону, одной рукой вцепляюсь в древко, а другой втыкаю в пузо прыткому копейщику испускатель нищака и… ничего не происходит. Лучемёт «сдох». У-у-у, падлы магические, заэкранировались… Палку бы кривую счас, а не эндер…
Выпускаю бесполезное техногенное оружие, но тут же перехватываю его, и враг, обманутый первым движением, не успевает среагировать. Используя лучемёт в качестве дубины, врезАю красному по забралу, и хотя боевому шлему этот удар что мёртвому припарка, но я на мгновение сбиваю ревмага с панталыку. Большего мне и не надо… А-ах, с каким неповторимым хр-р-рямом трескается вражий позвоночник!.. Меч гвардейца уже у меня в левой руке, а смертоубийственная волшебная палка в правой. Теперь повоюем. Ну давайте. Сколько там вас, дхорры?!
Дхорров несчитано-немеряно, они набегают прямо на меня до странности нешумной колонной… Первую шеренгу я метров с пятнадцати выкашиваю бжиказужей, но не успеваю сблокировать снаряд, выпущенный из пращи, и моя правая рука повисает плетью. С одним мечом на взвод отборных убийц — круто, что да то да…
И так бы я в том туннеле и окончил свой жизненный путь, загубил под безжалостными сапожищами революции свою молодую жизнь, если бы не…
Мерцающий смерч обрушивается с потолка, заполнив пространство между мною и ревмагами, штурмующими меня…
Раненых добиваю я.
С одним мечом на взвод отборных убийц — круто, что да то да…
И так бы я в том туннеле и окончил свой жизненный путь, загубил под безжалостными сапожищами революции свою молодую жизнь, если бы не…
Мерцающий смерч обрушивается с потолка, заполнив пространство между мною и ревмагами, штурмующими меня…
Раненых добиваю я. Впрочем, их всего-то парочка. Остальных перемололо в фарш Огненным Танцем.
— Ну-у здо… рово… анхелица… — устало опускаюсь на корточки и приваливаюсь к стеночке.
В голове — жерло извергающегося вулкана, не меньше. В тесной компании с эпицентром землетрясения. Кровавое месиво воняет отвратно, я сам весь мокрый и красный, будто ванну соответствующую принял. Потому не выдерживаю — опустив голову между колен, блюю просто зверски, безудержно фонтанирую… А не надо было кушать перед боем, что да то да.
Фея принимает незабвенный облик балерины и скептически рассматривает меня, пока я исторгаю полупереваренное месиво. Когда я утираюсь окровавленным рукавом, за неимением вообще ничего мало-мальски сухого под рукой, она никак не реагирует. Когда я изнемождённо откидываюсь на стенку и шепчу: «Как ты вовремя, ангелица-хранительница…», — смотрит вдоль коридора — не валит ли вторая волна одержимых суицидальным синдромом? — и спокойно отвечает:
— Между прочим, именно. Я танцую там, где смерть приходит по ваши тела. Глаза ей отвести, след запутать, другим макаром отвлечь внимание, то, сё, в общем фэнтэзи-шмэнтэзи, цитируя нашего общего знакомца, самодовольную физиономию которого ты, мой юный друг, изволишь ежеутренне наблюдать в зеркале.
Она лучезарно улыбается, и от её светоносной улыбки у меня на душе перестаёт испражняться жидкими экскрементами парочка миллионов дхорров. Расплываюсь до ушей в ответной улыбке. Возникает чёткая мысль: «Сейчас я обхвачу её умопомрачительные ножки и буду их целовать от кончиков пальчиков до…»
— Стоп, стоп! — фантастически-прекрасная, как всегда, Фея взмахивает головой, взметнув короткое чёрное пламя волос, и вскидывает вверх руку. — Размечтался, ишь прыткий какой! Только бы за бабу ухватиться, и пусть катится весь мир в тартарары! Великолепный ковбой Солид Торасович Убойко, как всегда, переполнен адреналином, тестостероном и неподражаемо любвеобилен… — она умолкает и… согнув в коленке правую ногу, становится в одну из классических балетных позиций.