— Вас прислала Щайя Ожи? А где остальные? — оборачивается к нам один из роальдов цепочки.
Говорит на туземном наречии. Вполне нам понятном; загипнопедили его в нашу память, ясный пень, перед отправкой сюда.
— Да, — коротко отвечает Кэп Йо. Я невозмутимо продолжаю наш ответ, ломая язык непривычными сочетаниями протяжных гласных и шипящих звуков: — Остальные на подходе. Мы курьеры. Нам надо на ту сторону, — неопределённо машу рукой на толпу.
— Тут не пройдёте. Златозвёздные стеклись со всей округи. — Информирует роальд, ихний сержант, наверное. Пялится на нас белёсыми буркалами своими. Задумчиво произносит, разворачиваясь к нам стволом: — Интересно, а зачем вы оделись в куртки с красными мечами, если собирались пробираться через кварталы мятежников… Эй, челы, а ну-ка подойдите поближе! Что-то с вами не то…
Мы молча пятимся. Умный попался лыцарь леворюции, поди ж ты.
Толпа грозно напирает. Красномечники затравленно оглядываются на своего командира, а он…
— Правых, — коротко бросает мой командир, и первым разрезает сержанта пополам штурмовым эндером, выхваченным из-под полы. А не фиг было своей трубенцией нацеливаться, козёл! Я выкашиваю правую половину цепочки, пока Биг Босс занимается левой. Три секунды — и улица нашими стараниями превращена в мясную лавку.
Толпа, завидя такое дело, во всю мочь взрёвывает, словно по отмашке флажком, и… ка-ак хлынет прямо на нас, ка-ак затопочет прямо по обугленным, окровавленным кускам тел! Похоже, мы не только ревмагов, а и кого-то из толпы покромсали ненароком. И нашим и вашим, дхорр загрызи…
— Ноги, ё-моё!!! — орёт капитан, и мы показываем толпе краснозвёздные спины. Толпа мгновенно повышает уровень громкости рёва, а мы улепётываем за угол во все тяжкие. Туда, откуда припёрлись. Может, они нам спасибо сказать хотят, но рисковать не стоит, красное на монархистов действует традиционно, как мулета на быков-торо. Разъярённый рёв рикошетом отскакивает от стенок домов и со всех сторон норовит нас задавить. Во попали!
И не упомню, когда так бегал! Километр за минуту, ей-бо! Жить захочешь, все рекорды побьёшь…
— Ихнюю мамум тудыть чрез кормысло за ноги, — хрипит-пыхтит рядышком капитан, — да где ш тут калитки иль подворотни сраные… Ох ты ш, во!
Ныряем в тень обнаружившейся наконец-то арки. Створка стальных ворот, перекрывающих её, почему-то приоткрыта. Почему, выясняется тут же. Створку, налегая всем телом, захлопывает за нами тонюсенькая девчушка в чёрном трико и золотистой пАчке. «Балерина, ничего себе!», — изумляюсь я. Задвинув впечатляющий толстенностью засов, она командует: — За мной! — и плавно скользит мимо, вглубь арочной подворотни, обдав нас странным горьковатым запахом.
Следом за нею выскакиваем в сумрачный двор-колодец, голый, без единого растения, такой же как и улицы, по которым мы бродили. И видим — кого бы мы думали?! — животных. Несколько собачонок явно «дворянской» породы рядком смирненько сидят в углу, не обижая большого серого котяру, примостившегося поодаль. На пластиковой бочке угнездилась пара ворон. Животные и птицы всё-таки есть — только они умные, попрятались от греха подальше. Улицы в революционном городе — поля боёв, и там опасно. Это каждая собака, ворона или кошка понимает. Только не те, кто себя мнят разумными, венцами, дхорр затрахай, природы!..
(Позднее я узнал, что животных с улиц всё-таки приманили сердобольные горожане и горожанки, используя соответствующие магические приёмы… А растений на улицах экскалибурцы не сажают традиционно. Садики и оранжереи у них попрятаны внутри кварталов, являющихся кооперативами и конгломератами домов-крепостей. Учитывая традиции местной архитектуры, руководствующейся консервативно-незыблемым принципом «Мой Дом — моя крепость», есть куда прятаться меньшИм братьям от самоубийственно-политизированных старшИх, зверски свирепствующих на улицах.)
Балерина устремляется со двора в ещё одну арку, мы за ней. И оказываемся в сыром сводчатом коридоре, ведущем вниз. Уклон градусов двадцать, не меньше. Ароматец внутри — заплесневелый. Раздаётся щелчок, и под сводом загорается вереница неярких ромбовидных лампочек, окрашивающих воздух в розовые тона.
Девчушка оборачивается, и оказывается… бабушкой.
Морщины ветвятся по ухоженному, хорошо сохранившемуся, но увы, старому лицу; мерцающие белые глаза в упор изучают нас. А голос молодой! Роальдиха говорит:
— Вы не те, за кого себя выдаёте. Я чую. Я ведаю. — Она делает рукой замысловатый жест, значение коего нам абсолютно не ясно. — Вас прислали реставраторы, сверху… — то ли утвердительно, то ли вопросительно продолжает. — Вы-то мне и нужны.
А фигура у бабульки — сплошной ходячий секс! «Если у всех туземок, — думаю я, — фигурки сохраняются таким стройными и сексапильными в старости, то понимаю, откуда в королевстве взялось столько роче! В молодости-то местные женщины вообще потрясно выглядят!».
Мы с капитаном переглядываемся. Спорить с ней бесполезно. Ведьма, ясный пень. Таких тут немеряно. Колдуний, колдунов всяческих. Не все обитатели королевства таковы, но многие из, в той или иной степени, от мелкой бытовой магии до очень даже могущественных воздействий.