Так говорил Стерх.
Но когда я читаю их, то рыдаю от сочувственного восхищения. Не совершив ни единого прокола в Запределье, она писала о Зове Звёзд так, будто большую часть жизни провела на борту Вольного Торговца…»
Так говорил Стерх.
И я с ним полностью согласен. За одним исключением. Ибо вынужден согласиться с выводом Бабули насчёт искусственного торможения технического прогресса в последние тысячелетия. У меня также возникает ощущение, что до определённого момента развитие цивилизаций ОП неслось вскачь, а потом перешло на черепаший шаг. Человеки, жившие в эпоху, непосредственно предшествующую «рождеству христову», были гораздо больше непохожи на своих потомков, людей века двадцатого летосчисления «от Р.Х.», предшествовавшего нашей космической эре. Хотя нас с ними, от обитателей Земли «века формирования эмбриона Сети», — отделяют примерно одинаковые расстояния. В прошлое и в будущее от Легендарного Двадцатого…
Будто прочитав мои мысли (а может, безо всякого «будто»? не без помощи мутотени Света…), Ррри нарушила долгую задумчивую паузу, спросив меня:
— Был бы ты писателем, малыш, и пожелай написать о будущих людях, как бы ты их изобр-разил?
— Ну, во-первых, я бы придумал название. Являясь ярым символистом… этакое символичное и одновременно броское. Короткое, два-три слова. Писать без уже придуманного названия я бы не смог… Создавая файл, ты в первую очередь создаёшь его имя, без имени файла просто не создашь… «В Начале было Имя», цитируя древний сетевой манускрипт. Будучи ярым неопостмодернистом, от цитат — никуда не денусь.
— А во-втор-рых?
— Сделал бы посвящение. Наверное, адресованное всем, кто близок мне по духу, для кого слово «воображение» — не пустое буквосочетание. Памятуя о том, что подавляющему большинству вся эта «хвылософия» до одного места. Подавляющее большинство вообще ни хрена не читает! Подавляющее большинство никакими вопросами не задаётся, потому что в землю уткнулось носом и ему звёзды — что до задницы дверца. Зашибить на пропитанье, пожрать, выпить, тупое шоу глянуть, трахнуться, день прожит — и ладно…
— А потом?
— И подыскал бы у классиков прародины классный эпиграф. По смыслу что-нибудь типа… ну хотя бы вот что-нибудь этакое, символичное: я, дескать, прекрасно понимаю, что вам на фиг не надо всё это знать, но мне-то обязательно нужно кому-то рассказать! Как формулировочка?!
— Класс! А потом, в-тр-ретьих?
— Потом… потом я бы, ясный пень, начал писать. Вернулся бы домой, в Степь, раскупорил законсервированный купол родового хутора, заполз бы в этот импровизированный скит, отрубил свой пойнт от Сети, превратив терминал в обыкновенную пишущую машинку со встроенным музыкальным центром, послал к дхорру внешний мир, остался наедине с внутренним, и в состоянии полнейшего «профессионального сосредоточения», или как там оно называется у писателей… коротко говоря, в полнейшем одиночестве писал бы. Единственной гостьей в том скиту была бы Музыка. В идеале — только так.
— Аж завидно… И какими бы ты изобразил человеков грядущего, о низменной бытовухе и высоких чаяниях которых ты можешь только ВООБР-РАЖАТЬ?
— Если бы я был хороший писатель, то ясный пень, как нас. Плохой, тот наворотил бы виртуальных уродов, своими потугами выглядеть натурально не вызвавших бы ничего, кроме смеха, — ни у нас, ни у реальных будущих. Но… я думаю, описывая их как
нас, я не очень-то и навыдумываю.
Впросак не попаду. Уперто остаюсь во субъективном мнении, что человеки всегда человеки, пусть иногда они называются люди, иногда человеки или челы, а когда и… говнюки двуногие. Четырёхногие, шестилапые, головоногие… Иные разумные тоже такие. Меняются лишь антураж, декорации, пьеса всё та же. Иначе бы мы уже давно перестали быть человеками… а заделались бы виртуальными уродами. Какими, не знаю. У меня не столь буйная фантазия. Наша фантазия, наверное, способна вообразить только то, что хоть где-то как-то когда-то может существовать. Если мы не способны до чего-то додуматься, наверное, его и быть не может… Но именно потому… что воображение у нас очень, мягко говоря, богатое, Вселенная столь многообразна и бесконечна… без ложной скромности — ну прямо как наше Воображение! Вот. Но я — не писатель, и похоже, не стану им. У меня не хватит мозгов и выдержки. Я слишком эмоциональный. Окружающей среде меня достать — секундное дело. Р-раз, и вырвать из отрешённости, в состоянии которой только и возможно творить…
— Лихо закрутил, Бой. Но вот тебе мой тор-рговый совет. Если вдруг всё же надумаешь из фритредеров уйти в сочинители, не забывай — для коммерческого успеха непременно сочетай элементы трёх видов литературы, самых популярных во вселенной, во все времена у всех рас. Детектив, фантастика и любовный, или «женский» роман. Сочетай в любой угодной тебе последовательности и пропор-рциональности, но обязательно. Иначе рискуешь помереть в скиту своём — больным, нищим, голодным и непризнанным, — утешаясь справедливой, но печальной истиной: к настоящим творцам признание приходит исключительно посмертно… За редчайшими исключениями, что да то да. Бывало, ещё при жизни автора находился гениальный издатель, гениальность коего заключалась в сверх-обострённом ЧУТЬЕ НА ПРАВДУ, и увековечивал сей промоутер своё собственное имя, входя в историю рука об руку с тем, чей ор-ригинальный внутренний мир он почуял и открыл для внешнего мира, отважившись рискнуть своим капиталом…