— Фарисей! — прошипел охрипший от ругани годи, пытаясь хоть как?нибудь ещё уязвить отца Целестина и видя, что бой почти проигран.
— На себя посмотри! — рявкнул в ответ монах. — Идолопоклонник! — И подумал про себя: «Надо же, какое слово выучил, и не поленился ведь!»
— Мракобес!
— От мракобеса слышу!!
— У?у, порождение Хель! — Ульф, с красной от злости рожей, кинулся на отца Целестина с кулаками, и опять вышла бы вульгарная драка меж духовными пастырями, но их разняли, и серьёзных телесных повреждений никому причинено не было. Жрец, благоухая въевшимися в одежду ароматами своего жилища, отправился, посрамлённый, к себе в пещеру, обидевшись на весь мир. Монах же целый день ходил гоголем и неустанно проповедовал. К вечеру — благо пива испил он преизрядно (почти в каждом доме подносили) — отец Целестин перешёл на псалмы, кои распевал приятным баритоном. Последний кувшин свалил его с ног возле дома, где жил стурман Нармунд, — тот вышел зачем?то на улицу, и весьма кстати, ибо в полутьме наткнулся на храпящего монаха, вольготно развалившегося в глубокой и на редкость грязной луже. Зная, что ночи ещё холодные, и проявив несвойственное норманнам милосердие, Нармунд вкупе с шестью кликнутыми дружинниками дотащил святого отца до его дома. Надо сказать, что семерым здоровенным мужикам пришлось изрядно попотеть — Нармунд только ругался непристойно, отдуваясь от этакой тяжести.
Стирать изгаженную рясу на другой день пришлось, конечно, Сигню.
Стирать изгаженную рясу на другой день пришлось, конечно, Сигню.
Когда всё было постирано, вымыто, приведено в порядок («всё» — включая и отца Целестина), Сигню?Мария, читавшая ему длинную и совершенно справедливую нотацию о вреде алкоголя и христианской точке зрения на сей грех, отворила дверь на стук. Пришли Видгнир с Торином.
— Как здоровье? — ехидно осведомился конунг, наслышанный уже о последних подвигах монаха.
— Спасибо, милостью Божией, — кивнул отец Целестин на початый кувшин с пивом, коим уже успел полечить головную боль. — Что?то случилось, Торин? Отчего вы здесь?
Вместо ответа конунг выставил на стол, под неодобрительными взглядами Сигню, огромный жбан с пивом, принесённый с собой, и отец Целестин понял, что разговор предстоит долгий. И похоже, по делу.
Сигню накрыла на стол — к пиву добавились кружки, копчёная рыба да жареное мясо, — а сама, стараясь не привлекать внимание, села в уголок. Однако выгонять её никто и не собирался. После того, что Сигню сделала для Вадхейма, после того, как пробралась обратно в посёлок через вражеский лагерь, чудом будучи не замеченной, перелезла высоченную ограду, вернувшись целой и невредимой и принеся надежду на помощь, — даже Торин, не питавший иллюзий по поводу женского воинского умения, не посмел бы ей и слова сказать.
— Буду собирать тинг. Скоро… — начал Торин. В доме было натоплено, и конунг, отстегнув фибулу, сбросил плащ, оставшись в своей любимой куртке. — Решать надо, куда корабли направим…
— Как куда? — всполошился отец Целестин. — Ты чего, конунг? На запад плыть надо!
— Да знаю. Только вот есть?то следующей зимой тоже надо. Да людей здесь оставить, глядишь, даны мстить удумают. Вот что мы с Видгниром решили: два корабля в Гардарики отправим, да пусть ещё в Хедебю и Бирку заглянут, — может, Нармунд людей в дружину наберёт. Народу?то вон сколько полегло. Каких — мне всё равно: словин, франк или германец, лишь бы воин хороший, и пусть с нами живёт. И жильё будет, и жена, и рабы… Ну да это пусть Нармунд думает, у него своя голова на плечах.
— И что, опять откладываем? Или ты слова Хельги забыл, что Дверь та закрывается? Или Гладсхейм тебе не говорил про то же? — Монах словно и забыл, что желал себе спокойной старости, и снова без оглядки готов был пуститься в неизвестные странствия.
— Знаю я всё, — поморщился Торин. — На моём дракаре пойдём. Одним кораблём справимся. На такое дело много народа не нужно. Самых лучших выберу. Только вот плыть?то куда? Ну до Исландии доберёмся, запас воды пополним, а дальше куда?
— Дальше? — задумался отец Целестин. — На запад опять же. Ведь Гладсхейм ясно говорил — земля там есть. Будем искать.
— Датский корабль надо взять, — предложил Видгнир. — Он вместительнее наших будет, да борта повыше. Лошадей с собой можно будет везти…
Девятнадцать кораблей данов, что стояли у океанского берега, как потом выяснилось, почти все оказались сожжёнными — не тронутых огнём осталось всего два. Там же посланные Торином люди нашли полтора десятков трупов, да к югу от фьорда, где тоже даны пристали, столько же. Никого Владыка Эйреми не пощадил, да и корабли, похоже, от молний загорелись. Каким образом два крутобоких, многовёсельных, немного похожих на норманнские судна уцелели — было совсем непонятно. Когда к апрелю лёд во фьорде истончился и начал сходить, дружинники привели оба корабля к Вадхейму. Оказалось, что они совсем новые, позапрошлогодней постройки, — богатый трофей. Вот один из них Торин и собирался использовать для похода через океан, к неизвестной земле.
— Лошади?то нам на что? — удивился отец Целестин.
— Лошади?то нам на что? — удивился отец Целестин. — Айфар вроде говорили, что Дверь та самая почти у берега!