— Ты только посмотри! — Она широко распахнутыми глазами глядела, как огромный змей вдруг начал разворачивать свои кольца, а его баранья морда наклонилась над прижавшим уши к голове котом. Змея явно заинтересовал маленький белый зверёк, и монах предположил, что Синиру вот?вот настанет конец в желудке нелепого чудища. Но не тут?то было. Несколько мгновений змей смотрел на кота, который неожиданно начал успокаиваться. Только что Синир походил на маленького разъяренного тигра — пасть приоткрыта, хвост напряжён и крючком согнут, тело к земле прижалось, будто перед прыжком. А тут вдруг сел спокойно под взглядом тёмно?коричневых бараньих глаз, хвостом обвился, а мордочка умиротворенная и любопытная.
— Как ты думаешь, что с ним? — тихо?тихо спросила Сигню у монаха, но тот только палец к губам приложил, наблюдая.
Дальнейшее случилось так быстро, что никто и не успел заметить, как змей выбросил вперёд кончик своего хвоста и коснулся им Синира, которого на миг окутало синеватое, почти незаметное в уже ярком утреннем свете пламя. Отскочить кот не смог, да, похоже, и не пытался. Огонь сгинул так же незаметно, как и появился, змей с бараньей головой снова свернулся, подобно канатной бухте, посмотрев на людей с ясно различимой усмешкой, а Синир как ни в чём не бывало встал, отряхнулся, точно собака после купания, и, подойдя к Сигню, начал тереться о её сапог. Такого с ним не случалось со дня пришествия на перевал Глер Тьмы…
Змей сопровождал отряд до самого выхода из долины. Отец Целестин, и так недолюбливавший всяких ползучих созданий, с опаской косился на украшенное жёлтым зигзагом тело, неслышно струящееся по траве рядом с рысящими лошадьми, прикидывая, не выкинет ли хозяин долины какую?нибудь штучку, чтобы навсегда заказать путь в его вотчину нахальным чужеземцам, но, едва лишь копыта коней переступили грань меж напоённой влагой долиной и сухой травой степи, как удивительное создание последний раз подняло голову и, проводив взглядом удаляющихся всадников, развернулось, исчезая в прохладном чреве короткого ущелья.
Карлики же за отрядом вовсе не последовали. Как только Торин сказал своим садиться на лошадей, низенькие бородачи, как и прежде молча, стали потихоньку расходиться, и только говорливый уродец, потрясая бородой, выдал вслед уходящим людям прощальный залп взвизгов, порыкивания и верещания.
Отцу Целестину показалось, что он ругается, причём донельзя неприлично. «Какое счастье, что Гунтер не знает их языка, — подумал тогда монах. — У него и на норвежском?то что ни слово — то непристойность, а если целый день ещё и такие безобразия выслушивать…»
Восток пылал багровым и золотым, небо окрасилось в пурпурные краски, достойные встречи с повелителем?солнцем, которое в бессчётный раз двинулось в обход своих владений. Его диск выбрался из?за Небесных Гор, но чувствовалось, что светило движется не совсем так, как обычно, да и выглядело оно нерадостно. Утренний свет всегда ярок и незамутнён, а сегодня словно что?то накинуло на лик солнца едва заметную кисею, и блеск утра утратился, сменившись вечерней усталостью. Изменения было столь разительными, что отец Целестин долго изучал помрачневшие небеса, надеясь отыскать в них объяснение необычному явлению.
— Что?то произошло прошедшей ночью, — убеждённо проговорил он наконец. — И я уверен, что без Нидавеллира не обошлось. Посмотрите кругом, какая странная безжизненность!
Монах был совершенно прав. Ещё вчера округа кишела всяческими тварями — лошадьми, быками, можно было даже заметить верблюдов и сайгаков. Теперь же вытоптанные пространства были пусты и тихи. Только редкие птицы пролетали над головами путников, держа к северу. Над грядами пологих возвышенностей повисла полная пугающая тишина, нарушаемая разве что топотом копыт вадхеймских лошадок. Даже драконы, вившиеся в поднебесье все прошедшие дни, исчезли. Впечатление, что мир вымер, усиливала странная полутьма, какая бывает лишь в пустынях, после того как ураганный ветер поднимет в воздух облака пыли и песка и они скроют за собой солнце…
— Противно как?то, — поморщился Гунтер. — Не к добру это, помяните мои слова. Нутром чую, грядет большая буря!
— Ты прав, — отозвался Видгнир. — Тьма стала наступать куда быстрее. Мне кажется, что духи Нидавеллира опасаются чего?то и спешат поглотить как можно больше земель…
Монах обернулся и ещё раз пристально взглянул на простёршуюся на юге полосу сплошной черноты. Он старался пореже обращать взор к югу, чтобы не добавлять себе уныния и дурного настроения, но прекрасно помнил, что Поля Мрака совсем недавно выглядели несколько по?другому. Не висело над ними раньше бурое марево, поднявшееся сейчас к небесам, не был затянут горизонт чем?то наподобие густого дыма, и… Отец Целестин прищурился, вгляделся во Тьму, словно не веря зрению, моргнул пару раз, а затем прошептал:
— Спаси нас, Господи…
Там, в коричневом облаке, протянувшемся от Химинбьёрга до неразличимых глазам далей на западе, мелькали тени. Живые тени. Будто некие духи, не обретшие плоти, но принявшие зримые формы, устроили дикую пляску в отравленном Мраком воздухе. Серые призраки, казавшиеся из?за расстояния маленькими и невзрачными, кружили над пожирающей плоть Мира Третьего Тьмой в неостановимом хороводе. Тени вздымались вверх и снова исчезали, мелькали неясные силуэты, не похожие ни на людей, ни на животных, шевелились призрачные щупальца, сливавшиеся с общей непрекращающейся пляской…