— А как же я? — широко раскрыл глаза монах. — Я… Я не хочу на драконе! Я, в конце концов, высоты боюсь!
Локи на мольбы святого отца и внимания не обратил. Быстро привязав снятые с лошадей мешки к драконьей шее, бог забрался на спину Гюллира, согнал оттуда кота и сказал:
— Жду на том берегу. И давайте быстрее! Темнеет…
Дракон взлетел и за то время, как отец Целестин успел трижды прочитать Pater, добрался до противоположного берега. Маленькая?маленькая тёмная фигурка Локи махнула оттуда рукой. Вскоре Гюллир вернулся за новым всадником, которым оказался Видгнир. Не показывая никому своих опасений, он забрался на дракона и вскоре оказался рядом с Локи. Сигню же села на спину ящера с видимым удовольствием. Теперь полёт её не страшил.
— Ни за что!!! — надсадно, с примесью истерии, орал отец Целестин, когда Гюллир прилетел за ним. — Пусть я останусь здесь и меня сожрут шакалы, пусть утону в реке и пойду на корм рыбам, но никто и никогда не увидит монаха верхом на драконе!! Что бы сказал основатель нашего ордена святой Бенедикт Нурсийский, узрев подобное непотребство? Да меня от церкви бы отлучили в лучшем случае!!
— Это же совсем не страшно.
— Пусть я останусь здесь и меня сожрут шакалы, пусть утону в реке и пойду на корм рыбам, но никто и никогда не увидит монаха верхом на драконе!! Что бы сказал основатель нашего ордена святой Бенедикт Нурсийский, узрев подобное непотребство? Да меня от церкви бы отлучили в лучшем случае!!
— Это же совсем не страшно. — Гюллира крики святого отца привели в полнейшее замешательство, и он пытался утихомирить монаха вежливыми увещеваниями. — Почтенный, ну посмотри на своих добрых друзей, что не пренебрегли моей помощью. Все целы и невредимы… Это же совсем быстро…
Исправил положение, как ни странно, Гунтер. Германец подошёл к отцу Целестину, хлопнул его по спине и, когда тот обернулся, всучил ему две связки с одеждой и оружием:
— Отвези туда, на тот берег. Потеряешь или в воду уронишь — убью, — и ухмыльнулся, выбитый зуб показав. Он и Торин уже разделись, сняв всё, кроме штанов.
— Мы на тот берег, а ты как знаешь, — добавил Гунтер и вместе с конунгом вошёл в воду, оказавшуюся отчего?то очень тёплой. Лошади послушно пошли за ними, придерживаемые за узду. Монах зачарованно смотрел, как они вышли на глубину и поплыли. Торин с Гунтером держались рядом, изредка хватаясь за конские гривы. Отец Целестин остался на берегу один вместе с драконом и тяжёлым свёртком в руках. От злости у монаха появилось сильное желание заплакать.
— Летим? — тихонько спросил Гюллир и пригнулся к траве, подставляя шею. — Садись, почтенный, а?
Изрыгая самые чёрные проклятия, от которых дракону стало не по себе, монах привязал тючок с одеждой конунга и германца к шее ящера, а потом сам взгромоздился ему на холку и закрыл глаза.
«Не сиделось, тебе, дурню, в Константинополе… Все святые, помогите!»
Как назло, Гюллир не сумел взлететь сразу. Тяжело ударили крылья, зацепив кончиками землю, дракон чуть оторвался от мокрой травы, продержавшись в воздухе совсем недолго, а потом ударил брюхом о воду реки. Отец Целестин до боли в руках сжал драконью шею, издав непонятный звук — не то стон, не то плач, — но раскрыть глаза не посмел. Крылья забили с удвоенной силой, задние лапы Гюллира начали что есть силы молотить воду, и наконец медный дракон поднялся на полстадия в воздух. Монах не видел, да и не мог видеть, как за несколько мгновений под ним промелькнула река, прибрежная осока, как дракон плавно опустился вниз, туда, где на западном берегу Болотной реки уже поджидали монаха Локи и Видгнир с Сигню. Синир, переправившийся вместе со своей хозяйкой, бродил в высокой траве в поисках какой?нибудь добычи и на вернувшегося Гюллира даже мельком не посмотрел.
— Почтенный, можно слезать… — застенчиво сказал дракон. Гюллир вывернул шею так, чтобы хоть одним глазком видеть отца Целестина, у которого свело от напряжения руки. Монах открыл один глаз, и до него начало доходить, что и это приключение вроде бы как закончилось. Он хотел было окликнуть Видгнира, дабы тот помог слезть на землю, но Видгнир вместе со всеми отошёл к самой кромке берега, наблюдая за двигавшимися по водной глади людьми и лошадьми. Отец Целестин соскользнул с дракона, упал в траву, да так и остался там лежать, не в силах шевельнуться.
«И как Лофт полный вечер на нём летал? — подумал монах, ощущая, как вода, которой было в листьях папоротника преизрядно, пропитывает одежду на спине. — Нет, от дракона надо избавляться. Это тебе не кошка…»
Ни Локи, ни Видгниру с Сигню сейчас не было никакого дела до страданий святого отца, погрузившегося с головой в свои переживания. Они видели, что с монахом всё в порядке, что он благополучно добрался (пусть и необычным способом), а потворствовать его выходкам — только себе дороже. Сигню, правда, хотела было пойти к нему и утешить, но в этот миг на реке стало происходить нечто непонятное.
Торин с Гунтером уже миновали середину широкого и спокойного потока. Ветра почти не было, вода тёплая да спокойная. Переправа, по общему мнению, должна бы закончиться успешно, а там, укрывшись в недалёком перелеске, можно развести огонь, согреться и обсушиться. Когда до берега оставалось не более сотни локтей и уже чётко различались лица конунга и Гунтера, несмотря даже на серые сумерки, две лошади вдруг всхрапнули испуганно и отвернули чуть в сторону. До берега донеслось короткое германское ругательство. Гунтер, поотстав от Торина, в несколько мощных взмахов догнал строптивых коней и попытался перехватить их поводья, чтобы направить за собой. И внезапно закричал, да так, что сам Локи напрягся и побледнел.