— Луи, а вы что думаете? — повернулся ко мне Гильгоф. — Как абориген и туземец?
— Не знаю… — после долгой паузы протянул я. — Понимаете, Гермес всегда был планетой без «странностей». У нас даже собственной мифологии не сложилось. На Земле полно призраков в старых замках, барабашек, вампиров из Трансильвании и прочих персонажей, которые как бы есть, но наука их существование отрицает. Все гермесские легенды увязаны на героизм первых колонистов, якобы выходивших против озверевшего мегалания едва ли не с вилами, на любовные интрижки, даже на свинью из поместья Клермон, ставшую абсолютным чемпионом по весу и удивительной жирности полсотни лет назад — ей даже памятник поставили… И никакой мистики или необъяснимых явлений.
— Может быть, эти «необъяснимые явления» стали для настолько привычными, что вы их не замечаете? — вкрадчиво сказал Гильгоф. — У землян они могут вызвать шок, а вам кажутся обыденностью. Вспоминайте!
— Ничего на ум не приходит, — признался я, поразмыслив. — Впрочем… Когда мы вернулись в Квебек, Амели произнесла странную фразу, которая у меня навсегда в голове отпечаталась. Я ей рассказал о наших находках, на что Амели ответила: «Я ожидала от этой планеты чего-то похожего. Слишком уж много совпадений». Но ничего не объяснила, сказала, что не может сформулировать, изложить четко.
— Мадам Ланкло — умная и наблюдательная женщина, серьезный ученый, — пожевал губами доктор. — Однако она религиозный человек, более того — католичка.
— Это плюс или минус? — спросил я.
— И то и другое одновременно. Плюс — в морально-нравственном аспекте, католицизм — конфессия строгая и консервативная, так доселе и не принявшая «либеральных ценностей» провозглашавших торжество уродства, извращения и толерантности к любой мерзости… Во многом благодаря Ватикану цивилизация не скатилась в пропасть в двадцать первом веке, когда любое дегенеративное проявление возводилось в ранг достойной восхищения нормы и предмета для подражания… С другой стороны, католицизм чрезвычайно мистичен, что позволяет видеть в каждом предмете или событии отголосок непрестанной борьбы божественного и дьявольского.
Может быть, Амели имела в виду эти «совпадения»?
— Не уверен. — Я развел руками. — Разговор касался конкретных открытий и конкретных предметов в виде набора косточек-черепочков с Острова.
— Придется вызвать Амели на разговор… И все-таки вы уверены, Луи, что не можете припомнить ничего экстраординарного?
— Веня, не усложняйте задачу. — Аня встала, поменяла выгоревшие свечи на новые, налила из кувшина еще вина и вернулась в свое кресло. — Хотите экстраординарностей? Да вот, пожалуйста, одна из них мирно сопит в две дырки прямо напротив вас.
Все уставились на укрытого шерстяным одеялом Коленьку, развалившегося на диване гостиной.
— Давайте ваш четвертый пункт, — кивнул Гильгоф. — Как написано в Торе у Моисея: «Откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло». Откройте нам глаза, Анечка. Я уже начал делать некоторые выводы, но другие мнения, как всегда, приветствуются.
— Начнем вот с этого. — Анна подхватила со стола папочку, доставленную мной из госпиталя. — Общее заключение меня не интересует, медицина — это ваша вотчина, Веня. А теперь объясните мне, что означает формулировка: «…структурные изменения клеток неясного генеза»?
— Звучит грозно, — согласился Гильгоф. — Главная версия — злокачественное новообразование. Рак перестал быть угрозой для жизни в прошлом веке, но встречается до сих пор. Лечится успешно.
— Значит, рак? — вздернула бровь Аня. — Распространяющийся с такой невероятной быстротой? Случаи описаны?
— Нет. Раковые клетки являются нефункциональными. Сами знаете, что клетки печени обязаны очищать кровь, клетки почек — фильтровать и выводить излишки воды, легкие осуществляют обмен кислорода и углекислоты… Каждая ткань, паренхима, занимается своим делом. Раковая клетка не умеет ничего, кроме как поглощать питательные вещества и размножаться. Ее жизнь бессмысленна. Но в случае с нашим другом все прямо наоборот: организм полностью здоров и успешно выполняет все свои функции. Тем не менее пробы на биопсию показали… Бред какой-то они показали, честно говоря! Вот что значит… — Доктор отобрал у Ани бумагу и надел очки: — Что значит «удвоение числа хромосом без образования веретена деления»? Внезапный эндомитоз у взрослого человека? Было сорок шесть хромосом, стало девяносто две? Или у лаборанта в глазах двоилось с перепоя? Так не бывает. Никогда. Младенцы с подобными геномными мутациями не выживают в ста процентах случаев! Нам же преподносят это как реальный факт — у человека, родившегося совершенно здоровым, прошедшего все мыслимые и немыслимые медицинские комиссии, вдруг начинается спонтанное удвоение хромосомного набора! Как к этому относиться, а?
— Несомненная ошибка, — решительно сказал я. — С точки зрения фундаментальной науки это невозможно. Говорю как биолог, пусть и не с самым лучшим образованием.
— А остаться в живых после того, как в тебя шарахнула мегавольтная молния — возможно? — ворчливо отозвался доктор.
Аня прокашлялась и ответила: