«Не вынесла душа стихов поэта…» — сочувственно подумал Кащей.
— Тихо-тихо! — прошептала Лилит, — Не так громко, люди услышат! Может, они ночами не спали, репетировали номера, а ты возьмешь им и настроение испортишь?
— Они их не репетировали, они их откалывали! — возразил Эрнест. — Последний вообще посудой жонглировать начал! Хорошо хоть, официанты быстро принесли новые тарелки взамен разбитых! Перед гостями неудобно!
— Перед теми, которые пели и плясали? — уточнила царевна, — Да брось ты! Здесь все веселятся!
Мимо них со счастливым светящимся взглядом пробежал обнимающий бочонок гость неопределенного сословия. Счастливая, но недоуменная парочка притихла, взирая на него с неподдельным испугом.
— Я и вижу, — мрачно сказал Эрнест, когда гость затерялся в толпе.
— Что это с ними сегодня? — изумилась Лилит, — Раньше были вполне нормальными людьми! Может быть, они сами нервничают?
— Им с какой стати нервничать, Лилит? Не у них помолвка!
— Не знаю, — Лилит пожала оголенными плечами. По белому с оранжевым оттенком праздничному платью прошли искорки от микроскопических блесток. — Надеюсь, они скоро успокоятся и перестанут сводить нас с ума.
К Доминику и Кащею подошел советник, не менее озадаченный, чем виновники торжества.
— Возможно, я чего-то не понимаю, но здесь творится что-то странное! — полушепотом поделился он своими впечатлениями, одновременно озираясь по сторонам в поисках неизвестно чего.
— Что именно? — хором спросили Кащей и Доминик.
— Люди до сих пор носятся с пустым бочонком, передавая его из рук в руки! Мои друзья уже похвастались, что немного подержали это редкое сокровище в собственных руках и приобщились к какой-то небесной благодати, — пустился в пространные объяснения советник, — А я никак не могу вспомнить ни одного обычая или ритуала, подходящего под эти действия!
— Что говорят другие по этому поводу? — заинтересовался Кащей: оказаться предтечей нового суеверия — подобной хохмы ему давно не удавалось.
— Большая часть, которая не упоминает про благодать, упорно молчит в тряпочку и не желает отвечать ни на один вопрос о бочонке: ни как его отдали, ни зачем его взяли? На другие вопросы — пожалуйста, а вот на эти два — молчат, как воды в рот набрали! Здесь точно что-то не так!
— Успокойтесь, советник! — Кащей снова увидел знакомый бочонок. На этот раз он оказался в руках у пятнадцатилетнего княжеского отпрыска, и Кащей был уверен, что теперь несчастная емкость из-под меда найдет себе более-менее длительное пристанище: мальчишки, сколько бы лет им ни было, были готовы на разные фокусы, лишь бы избавиться от бесполезной вещи. — Я думаю, бочонок уже выполнил свою миссию, и больше мы его не увидим.
— Я думаю, бочонок уже выполнил свою миссию, и больше мы его не увидим.
— Ларриан, а ты ничего не знаешь о сундуке, который невозможно открыть? — передал вопрос по короткой цепочке Доминик. — Мне вспоминается два замурованных склепа, одна не разбивающаяся копилка кубометрового объема моего пра-пра-прадеда, которую тоже никто не в силах открыть до сих пор, а вот насчет похожих сундуков не припоминается ровным счетом ничего!
— Надо подумать! — ответил советник. Он прикрыл глаза, и через долгую минуту выдал ответ: — Кажись, слышал когда-то… Но не могу вспомнить, что именно? А это срочно?
Для Кащея это прозвучало так, словно он выиграл приз в сто тысяч рублей, но для его получения надо отправить устроителям лотереи еще тысяч пятьдесят для более подробного уточнения количества победителей.
— Не сиюминутная срочность, — ответил он, чуть подавшись вперед: нетерпение дало о себе знать, — но чем быстрее, тем лучше!
Зазвучала торжественная мелодия, и разговор пришлось оборвать на самом интересном месте. Гости подходили к столам и торопливо подходили к самым ближним от царского трона местам, пока их не успели занять другие.
Оставивший шляпу барон Эрмиль порыскал глазами в поисках занятого места, но гости уже расселись по всем стульям, и не было похоже, что они сидят на головном уборе — перьев нигде не было видно.
— Вы что-то потеряли? — поинтересовался официант.
— Да, — ответил барон, — я присмотрел себе местечко и оставил на нем шляпу.
— Опишите ее!
— Широкополая, с перьями, коричневого цвета.
Официант прошелся глазами по залу. Заметил описанную шляпу на вешалке и спросил:
— А вы уверены, что там Вам будет удобно сидеть?
— Конечно, — воскликнул барон, — я там уже сидел!
— Да? Как интересно… — удивился официант, — И как там?
— Неплохо! — пожал плечами Эрмиль, — Не знаю, кому как, но лично мне понравилось. И обзор хороший, и виновников торжества хорошо видно.
Кто-то крикнул:
— Официант!
— Извините, господин барон, профессия требует моего присутствия! — официант постарался ускользнуть, но барон его окликнул:
— Погодите, где вы увидели мою шляпу?
— Вот там! — официант неопределенно махнул рукой в сторону вешалок. И пока барон всматривался, быстро исчез: неизвестно, как он отреагирует, когда увидит, где находится его любимый головной убор.
Царевич и царевна тихо дивились происходящему и обсуждали нестандартные приветствия гостей, царь сидел на троне и что-то бормотал себе под нос — возможно, репетировал будущие напутственные речи на день свадьбы, а гости торопливо рассаживались по своим местам.