Нечего и говорить, что обе эти крайности в представлениях Суры являлись недопустимыми. Иногда вечерами Элизабет, возвращаясь в нашу комнату, со смехом подробно рассказывала о словесных баталиях между Филлис и Фламиниусом. По её мнению, очевидно, совершенно справедливому, позиции обоих непримиримых спорщиков основывались как на действительно имеющихся фактах, так и на их подтасовке. Филлис всячески отрицала любые следствия естественных различий между полами, рассматривая мужчину и женщину как неких бесполых существ, в то время как Фламиниус вообще едва ли считал женщину человеком. В результате, хотя я полагаю, что Фламиниус не мог не признавать некоторые заблуждения и преувеличения занимаемой им позиции, их споры кончались ничем, и каждый оставался при своем мнении, считая себя победителем, а своего противника — упрямым животным.
В иные моменты дискуссий, к моему вящему удовольствию и едва сдерживаемому раздражению Элизабет, Фламиниус действительно показывал себя непревзойденным оратором и настоящим мастером своего дела, выдвигая неопровержимые аргументы и приводя блестящие доводы, подтверждающиеся многолетним опытом касты медиков, статистикой, многочисленными психологическими тестами, ответом на которые служили только основанные на эмоциях выпады Филлис, заканчивающиеся, как правило, её слезами. Фламиниус, безусловно, был по натуре тонким психоаналитиком, и Филлис нередко вообще не способна была уловить нить его логических рассуждении и принять либо опровергнуть выдвигаемый им тезис.
В ходе подобных дебатов Вирджиния, как правило, оставалась безучастной и лишь время от времени приводила в качестве примера какой-нибудь факт или соображение, практически всегда подтверждающие позицию Фламиниуса, что не могло не вызывать ярость Филлис.
Элизабет мудро воздерживалась от участия в этих бесплодных дискуссиях. У неё была своя точка зрения на этот счет, подкрепленная личным жизненным опытом. За время пребывания на Горе она уяснила, что женщины — замечательные создания, совершенно не похожие на мужчин, и им не следует стремиться походить на мужчин, это глупо. Они — сами по себе, поступающие, как им заблагорассудится в определенных, разумно ограниченных рамках свободы. И это естественно для всех живых существ. Человеческий мир делится на мужчин и женщин, составляющих единый человеческий вид, и каждый из полов прекрасен сам по себе.
Через две недели лекций, сопровождаемых дискуссиями, казавшимися мне пустой тратой времени, Вирджиния Кент, сторонившаяся и побаивающаяся мужчин, уловила для себя — пусть даже, возможно, и не принимая её всей душой — основную мысль теорий Фламиниуса, а Филлис ещё больше утвердилась в своих заблуждениях. Элизабет же стала воспринимать дискуссии как весьма занимательную, искусно проводимую пропаганду, построенную на подтасовке фактов и значительной доле софистики. Как бы то ни было, каждая из троих девушек по истечении двухнедельного срока научилась выдавать требуемые стандартные ответы на не менее стандартные вопросы независимо от того, согласны были они с тезисами или нет.
Элизабет же стала воспринимать дискуссии как весьма занимательную, искусно проводимую пропаганду, построенную на подтасовке фактов и значительной доле софистики. Как бы то ни было, каждая из троих девушек по истечении двухнедельного срока научилась выдавать требуемые стандартные ответы на не менее стандартные вопросы независимо от того, согласны были они с тезисами или нет. Вопросы были абсолютно простыми, как и ожидаемые на них ответы, и с незаурядным терпением задавались Фламиниусом снова и снова, пока даже Филлис не научилась отвечать на них не раздумывая. Чтобы судить о том, на что были потрачены эти две недели тренировок, достаточно привести лишь небольшой перечень весьма схожих друг с другом вопросов и ответов:
Вопрос: Кто ты?
Ответ: Я — рабыня.
В: Что такое рабыня?
О: Это та, кем владеют.
В: Зачем ты носишь на себе клеймо?
О: Чтобы показать, что мной владеют.
В: Зачем ты носишь ошейник?
О: Чтобы люди могли узнать, кому я принадлежу.
В: Чего прежде всего должна желать рабыня?
О: Угодить мужчине.
В: Кто ты?
О: Я — рабыня.
В: Чего ты хочешь больше всего?
О: Угодить мужчине.
Перечень вопросов, иногда весьма детализированных, можно продолжать бесконечно, но суть их одна: приучение к мысли о личной несвободе и подчинении.
В этом, кстати, состоял и более глубокий, зловещий смысл тренировки девушек, скрытый поначалу даже от меня и от Элизабет, когда они в течение всей последующей недели большую часть времени проводили стоя на коленях возле громадного зеркала, видя свое отражение скованной цепями рабыни, снова и снова громко вслух повторяли одни и те же ответы, словно вдалбливая их в свое сознание. Они продолжали эти тренировки и после ухода Фламиниуса, словно запрограммированные автоматы твердя одни и те же гипнотизирующие фразы. В этом смысле Элизабет было несколько легче, чем остальным девушкам, поскольку она воспринимала происходящее просто как часть нашего с ней плана, который рано или поздно должен был осуществиться и положить конец её теперешним мучениям, однако даже она нередко вскрикивала среди ночи или бормотала «Нет, нет, нет!» — или вскакивала с постели с обезумевшими от страха глазами.