— Где Кернус? — спросил он.
Я кивнул на валявшиеся в углу среди мусора и костей окровавленные лохмотья и объеденные остатки туловища.
— Ты не смог бы сделать этого лучше, — заметил я.
Хо-Ту посмотрел на меня.
— Сура, — сказал я, — просила передать, что любила тебя.
Хо-Ту кивнул; в его глазах стояли слезы.
— Я счастлив, — пробормотал он и быстрыми шагами оставил комнату.
Среди останков я заметил цепочку и медальон Кернуса — золотого тарна в оковах. И цепочка и медальон были забрызганы кровью.
Я подобрал медальон и бросил его на горизонтальную панель рядом со все ещё вспыхивающим конусом, продолжавшим посылать свой остающийся без ответа запрос.
Я огляделся. В комнате стоял тяжелый, удушливый запах животного. Я увидел толстый слой паутины, на которой, очевидно, спало это существо, и оценил её прочность. Увидел коллекцию небольших коробочек, доставленных с черных кораблей, и ящики, заполненные дискетами для компьютера. Царствующие Жрецы, подумалось мне, могли бы извлечь немалую пользу из содержимого этой комнаты. Полагаю, даже они могли бы узнать много нового для себя.
Я вернулся к панели и взял конус; издаваемый им звук чем-то отдаленно напоминал непривычный для человеческого уха голос. На одной из поверхностей конуса я заметил кнопку и нажал её. Звук моментально прекратился.
Поднеся конус ко рту, я начал говорить. Я говорил на горианском языке. Я не знал, к кому обращаюсь, но был уверен, что мое послание будет услышано или каким-то образом воспринято. Рано или поздно его непременно поймут.
— Кернус мертв, — говорил я. — Зверь ушел. Ответа не будет.
Я снова нажал кнопку выключателя, но конус молчал.
Потом я повернулся и вышел из комнаты, заперев её снаружи, чтобы другие не смогли в неё войти. Проходя через центральный зал дома Корпуса, я столкнулся с Фламиниусом.
— Хо-Ту, — пробормотал он и поманил за собой.
Я направился за ним в спальню Суры.
Рядом с телом девушки лежал Хо-Ту, своим кривым ножом перерезавший себе горло. Я заметил, что прежде, чем сделать это, он снял с Суры рабский ошейник.
Фламиниус был потрясен. Мы обменялись с ним понимающими взглядами. Он опустил глаза.
— Ты должен жить, — сказал я.
— Нет, — покачал он головой.
— У тебя есть работа, — говорил я. — В Аре новый убар. Ты должен вернуться к своим исследованиям.
— Жизнь мало что значит, — сказал он.
— А смерть? — спросил я.
Он поднял голову.
— Смерть вообще ничего не значит.
— Если смерть ничего не значит, следует выбрать ту малость, которую предоставляет жизнь, что на самом деле вовсе не так уж мало.
Он отвел взгляд.
— Ты воин, — сказал он. — У тебя есть твои войны, сражения.
— У тебя тоже. Ты медик. Дар-косис ещё не побежден.
Он опустил голову.
— Ты должен вернуться к работе, — продолжал убеждать его я. — Ты нужен людям.
Он горько рассмеялся.
— Кто я такой, чтобы печься о других? — воскликнул он.
— Ты — Фламиниус, тот, кто некогда любил людей и выбрал зеленые одеяния касты медиков.
— Когда-то я знал одного Фламиниуса, — усмехнувшись, сказал он. — Но это было очень давно.
— А я знаю того Фламиниуса, который есть сейчас.
Он посмотрел мне в глаза, в них стояли слезы. Как, впрочем, и в моих.
— Я любил Суру, — вдруг признался он.
— Хо-Ту тоже её любил, — ответил я.
— По-своему она была дорога и мне.
— Я не умру, — сказал Фламиниус. — Хорошо. Я буду работать.
Я вернулся в свою комнату. С улицы доносились песнопения, прославляющие Ар.
Я смыл со своего лица знак черного кинжала.
Глава 24. СУД УБАРА
В Центральном Цилиндре Ара, где располагался дворец убара и проходили судебные процессы, в отведенной мне комнате я надел ярко-алую тунику воина.
Она была чистой и свежей, выглаженной горячим утюгом. Я пристегнул новые, из блестящей черной кожи, с медными чеканными украшениями ножны, но вложил в них свой старый, помнящий ещё далекие времена осады Ара верный меч. Сидя на краю каменного ложа, я нагнулся, чтобы завязать сандалии. Напротив, поджав под себя ноги и уперев в ладони подбородок, сидел Хул.
— Я агент Царствующих Жрецов в Аре, — сказал он. — С самого начала я наблюдал за всеми твоими действиями в городе.
— Ты же принадлежишь к партии Марленуса? — удивился я.
— Он мой убар, — сказал Хул. — Я счел за честь принять участие в его возвращении на трон.
— Сомневаюсь, что Царствующие Жрецы обрадованы таким поворотом событий, — заметил я.
— Они смотрят на вещи реально, — пожал плечами Хул.
— С Марленусом на троне Ар будет представлять для них опасность.
Хул усмехнулся.
— Ар всегда опасен, — он почесал за ухом. — Во всяком случае уж лучше Марленус, чем Кернус.
— Это верно, — согласился я.
— Марленусу потребовались долгие годы, чтобы вернуться, — сказал Хул. — Многое сыграло в этом свою роль. Во времена Казрака мало что можно было предпринять. Казрак, хоть и невзрачный на вид и, что ещё хуже, не являющийся уроженцем Ара, был тем не менее достойным уважения правителем, честным, разумным и смелым человеком, искавшим пользы для города.
— А Марленус? — спросил я.
— При всех своих недостатках, — ответил Хул, — он и есть сам Ар.
Я подумал о величественном Марленусе — быстром, решительном, упрямом, честолюбивом человеке, великолепно владеющем оружием, прекрасном тарнсмене, настоящем вожде, подобном богу среди людей, убару убаров. Я знал, что многие оставили Домашний Камень своего родного города, чтобы пойти за ним в изгнание, предпочитая оказаться в опале и испытать на себе все тяготы и лишения существования в горах спокойствию городской жизни. Эти люди не искали для себя ничего, кроме возможности быть рядом с убаром в трудную минуту и обнажить мечи во славу его имени. Марленус был действительно подобен богу, притягивающему окружающих, внушающему фанатичную преданность к себе и самую сильную ненависть к врагам. Кто ещё может так влиять на людей, что они станут драться друг с другом только за право умереть за него? Марленус, надменный солдат, воин с неизменной улыбкой на лице, был именно таким человеком. И вот теперь он снова вернулся в Ар.