Хикки покачал головой. За окном стояла ночь.
— Что-то я устал сегодня… Наверное, пойду.
Он поднялся в спальню, стянул с себя одежду и рухнул прямо на покрывало. Некоторое время Хикки смотрел в распахнутое окно и думал о Лоссберге, сбежавшем от своей ортодоксальной семьи, об этом не таком уж и плохом мире, в котором всем им выпало жить, а потом глаза закрылись сами собой.
Он не слышал, как в спальню тихо вошла Ирэн и осторожно примостилась рядом с ним.
***
— Да, генерал, это очень серьезно. Вас хочет видеть один высокопоставленный коммерсант, крайне заинтересованный в этом деле.
Этерлен поморщился. Несмотря на уверения Хикки, он не очень-то доверял Лее Малич. После двух крайне неудачных браков он вообще не доверял женщинам.
— Где? — спросил он, прикидывая, как сможет вооружиться тяжелое оружие, понятно, отпадало само собой.
— На северном побережье есть заброшенный завод «Лесли Стил Корп». Вас будут ждать в районе полудня возле главного цеха. Вам нужно проехать через внутренний двор и остановиться возле сгоревшего накопителя. О безопасности не беспокойтесь, это я могу гарантировать.
— Хорошо, я свяжусь с вами вечером.
Этерлен отключил радиостанцию. Теперь они не пользовались обычными телефонами — Хикки давно уже обзавелся специальной всеволновой рацией, имевшей встроенный штрих-кодер. Попытка подслушать разговор автоматически превращалась в полную бессмыслицу. Подкинув довольно увесистый аппарат на ладони, Этерлен задумчиво покачал головой.
— Какого дьявола на этом гребаном заводе, Хик? — спросил он.
Хикки, слышавший весь разговор, спокойно дернул плечами.
— Там частенько встречаются крупные боссы. Это у нас что-то вроде нейтральной территории…
— Как ты думаешь, кто может быть этим «высокопоставленным джентльменом»?
— Наверняка кто-то из «ИТ». Я узнаю любого из них… Несмотря на то что в Портленде тридцать миллионов, свои друг друга знают в лицо.
Я узнаю любого из них… Несмотря на то что в Портленде тридцать миллионов, свои друг друга знают в лицо. А мы с ними почти свои. Не могу сказать, чтобы я целовался со всей этой публикой, но на деловых раутах мы встречались не раз. Надо собираться, Пол, — к полудню мы можем и не успеть. Она ведь не знала, где мы находимся.
— Успеем, — по лицу Этерлена было видно, что он принял какое-то решение. — Мы полетим на катере.
— Ты что, свихнулся? Здесь такие шутки не приняты, неужели ты не понимаешь?
— А я не собираюсь с ними шутить.
Хикки горестно махнул рукой. Если Этерлен упирался рогом — а сейчас, он видел, произошло именно так, — переубедить его было невозможно. Хикки прикинул: очень мило, деловые люди являются на серьезный разговор не в лимузине, а на боевом катере имперских ВКС с кадровым генералом за штурвалом.
«А, черт с тобой, — подумал он. — Делай что хочешь. В конце концов, сейчас не лучшее время думать о репутации. Дело делать надо, а все остальное уже побоку».
За его спиной негромко усмехнулся Лоссберг.
— Пол совершенно прав, — сказал он. — Мне тоже не нравятся все эти заброшенные заводы. Прямо как в старом боевике.
— А у нас тут многое похоже на старые боевики, — огрызнулся Хикки. — Поживи попробуй…
Лоссберг понимающе улыбнулся и ушел на кухню. Постояв еще на веранде, Хикки вдруг остро ощутил себя деревенским дурнем и побрел наверх переодеваться. В спальне он раскупорил боевой кофр, быстро сбросил с себя одежду и облачился в бронекомбинезон. Квазиживая пленка, почуяв тепло организма хозяина, мгновенно «проснулась» и растянулась по поверхности тела так, что уже через несколько секунд Хикки перестал ее ощущать. Без шлема и пояса комбез не мог обеспечивать полную защиту, но для данной ситуации хватало и того, что он давал. Натянув рубашку, Хикки перекрестился сложной сбруей с двумя кобурами, попробовал, насколько легко выскакивает на волю пара «моргенштернов», распихал по специальным клапанам запасные обоймы и присел на кровать. Судя по шуму, внизу Лоссберг пытался поймать курицу: наверное, для того, чтобы приласкать. Хикки знал, что генералу очень трудно убить живое существо, не причинившее ему вреда. Высунувшись в окно, он убедился в своей правоте. Лоссберг стоял перед верандой, держал на руках жирную рыжую курицу и что-то негромко рассказывал ей, а совершенно обалдевшая несушка перестала квохтать и почтительно внимала его речам.
Хикки недоуменно почесался, вздохнул и вышел. Лоссберг неоднократно заявлял, что человека вполне может понять большинство животных — проблема в том, что человек не хочет понимать их.
— Ну, что она тебе рассказала? — поинтересовался Хикки, выходя на веранду.
— Глупая, — Лоссберг осторожно опустил птицу на землю, отряхнулся и легко запрыгнул наверх, к Хикки, — на столике стояла початая бутылка. — Куры вообще не слишком умны, но зато они не агрессивны.
— Не пил бы ты, — посоветовал Этерлен, сидевший на подоконнике кухонного окна.
— Я сам разберусь, — меланхолично ответил Лоссберг, наливая себе полный стакан. — А вообще, давайте-ка собираться. Времени еще много, но было бы не вредно полетать там… сверху. Как думаете?
— Это мысль, — кивнул Этерлен. — Ну, я уже, собственно, готов. Допивай, да и поехали.