— Что это за знаток такой? — недоверчиво осклабился Этерлен.
— Борис Соловец, бывший «барон», потом — крупный конвойник, контрабандист и все такое прочее. Личность не очень известная, но среди таких же старцев он в хорошем авторитете.
— Соловец?! Дед «сдал» тебе Соловца?
Несколько секунд Хикки смотрел на Этерлена с искренним недоумением, потом до него вдруг дошло.
— Я знавал его еще в те времена, когда служил начопером в «Трансе»… Дед здесь ни при чем. Десять лет назад, когда старик решил «уйти на пенсию», я ему немного помог, а он таких вещей не забывает. Клянусь, я даже не знал, что он «поет» для Деда.
— Заметьте, я не спрашиваю, зачем вам все это надо — вдруг подал голос Йохансон.
— И не стоит, — жестко ответил Этерлен, — и к этому старому пердуну тебе ехать не нужно. Лучше мы с тобой где-нибудь встретимся.
— Давайте в «Околице», — предложил Хикки, — это как раз по дороге. Ты завтракал, Йони?
— Конечно, нет, — проворчал Йохансон и встал. — Ну что, поехали, что ли?
Соловец встретил гостей в несколько рассеянном состоянии духа. Ему потребовалось выпить аж три рюмочки рому, и только после этого старый авантюрист заговорил на требуемую тему. Пока он заправлялся, Этерлен терпеливо курил, наслаждаясь прохладой в тени старой яблони. Хикки уже начал нервничать, решив, что Соловец совсем плох, но он ошибался.
— Я знаю, что вам надо, — произнес старик, на полуслове оборвав рассказ о борьбе с прыгучей лихорадкой, — но пока я не имею никакой информации. Сегодня я разговаривал с одним парнем — таким же дряхлым пнем, как и я… Так вот, он очень удивлялся. Он считает, что между всеми тремя убийствами есть какая-то связь: но какая именно, он пока еще не прощупал.
— Всеми тремя? — прищурился Этерлен. — Вы имеете в виду консула Эргара Пятого? А он здесь при чем?
— Пикинер имел дела с лидданами. Он свел Иголку с одним из молодых лидданских «баронов». А сейчас… В общем, вы знаете, что лидданские бонзы пообещали Империи принять беспрецедентные меры против своих пиратов?
Этерлен и Хикки быстро переглянулись.
— Что-то еще? — быстро спросил генерал.
— Пока ничего.
— Пока ничего. Думайте, мальчики. У вас на двоих столько крестов в погоне, что можно и придумать что-нибудь… что-нибудь более интересное, чем у меня.
Этерлен встал и коротко поклонился. Хикки тоже поднялся.
— Спасибо, мастер Борис. Тысяча извинений, но у нас так мало времени…
Взрыкнул мотором, «Блюстар» Хикки сорвался с места и помчался вдоль усаженной фруктовыми деревьями улочки. Этерлен прикусил зубами свою сигару. В его глазах отражалось недоумение.
— Какому же идиоту могло прийти в голову устраивать разборки прямо сейчас, накануне большого переполоха в нашем славном дурдоме? — процедил он. — Да еще и убивать, к черту, консула? Ваши стоунвудские пираты точно спятили…
— Я вспоминаю, — ответил Хикки, — Золкин говорил, что его обвиняют в покровительстве пиратству. Статья сто восьмая… или сто девятая пункт «а». Сейчас уже неважно. Может, обвинители были не так уж далеки от истины, как я думал? Эти вопросы нам нужно решать в Стоунвуде. Слушай, а что, если зайти в столичную резидентуру Конторы?
— Исключено, — помотал головой Этерлен. — Это наша работа, о ней никто ничего не знает — круг лиц «зеро», гриф первый. Мы не имеем права привлекать официально действующие чины СБ или чего-то там еще… Даже с полицейским инспектором я могу разговаривать только как частное лицо.
— Да, я знаю…
— Дед дал нам все, что может понадобиться, включая Лоссберга, — эта бочка с ромом уже болтается где-то в окрестностях. Но язык мы должны держать за зубами. Разве он не предупреждал?
— Предупреждал, — отмахнулся Хикки. — Но время?
— Не волнуйся понапрасну. Время у нас еще есть, тут ты просто сгущаешь краски.
Хикки загнал машину на стоянку ресторана и выбрался из прохладного салона; солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы жарить во всю свою летнюю мощь. Он опустил на нос темные очки, поправил легкий камзол, который скрывал висевший под левой рукой бластер, и подумал, что на Этерлена жара, похоже, не действует совершенно: что в тени, что на солнце генерал выглядел одинаково невозмутимо.
Йони уже заканчивал завтрак. Перед ним стояла самоохлаждающаяся бутыль минералки и крохотный «мерзавчик» водки, наполовину выпитый.
— Похмеляешься, что ли? — поинтересовался Этерлен, садясь за столик.
— Иди к черту, — меланхолично ответил Йони. — Я заслужил.
— Ну-ну-ну… что?
— Только что за вон тем столом, — ткнул вилкой Йохансон, — сидели двое типов. Оба выглядели так, словно гуляли всю ночь. Наверное, так оно и было, потому что пили они только пиво, зато много. Сперва они сидели довольно тихо, потом один заорал чуть ли не на весь кабак: «Это им за Каспера!» Второй посоветовал ему заткнуться, но он все равно добавил: «Остальные скоро тоже получат, эта пучеглазая свинья — только начало».
— А потом?
— Допили и ушли.
Хикки поймал тревожный взгляд Этерлена и подозвал официанта, чтобы заказать себе выпивку. Последние триста лет «пучеглазыми» в Империи называли лиддан. Как правило, это прозвище употребляли астронавты или люди, так или иначе связанные с космосом.