Где-то после полудня я потерял сознание. Мне привиделись башни Ара и Турий.
Очнулся я уже ночью. Меня развязали. Курия нес меня на руках по посеребренным лунным светом дюнам. Он шел очень медленно, сильно припадая на правую ногу.
Я снова уснул. Проснулся я незадолго до рассвета. Рядом, наполовину засыпанный песком, спал курия. Я с трудом поднялся на ноги и тут же упал. Стоять я не мог.
Я сидел на песке, прислонившись спиной к склону дюны. Рядом спал курия — замечательное, могучее животное. Сейчас он был смертельно измотан. Изодранная шерсть свисала клочьями с худого тела. Странно, но мне было жаль видеть распад некогда могучего организма. Интересно, думал я, какая же сила ведет его к неизвестной цели. Он рискнул бросить вызов самой пустыне. Я обратил внимание на его шерсть. Она потеряла весь свой лоск, грязные, свалявшиеся клочья пачкали кровь и гной. Кожа на рыле с двумя ноздрями потрескалась и приобрела нездоровый серый цвет. Рот и губы высохли и напоминали скомканную бумагу. По всему рылу, вокруг ноздрей и губ протянулись глубокие, забитые песком трещины. Песок был везде, под веками, в ноздрях, складках кожи. Безжизненное тело с отвернутой от ветра головой напоминало выброшенную хозяином вещь. Гордый зверь рискнул бросить вызов пустыне. И проиграл. Какая же цель могла подвигнуть его на столь отчаянный шаг? Какая же цена могла сравниться с ценой его собственной жизни? Я думал о том, суждено ли ему еще раз встать. Я знал, что завтрашний день станет последним для нас обоих. Светало.
Зверь завозился и потряс головой, вытряхивая песок. Затем он с трудом поднялся на ноги.
— Иди один, — сказал я. — Я больше не могу. И ты не сможешь меня нести.
Чудовище показало на солнце и вытянуло два пальца.
— Я все равно никуда не пойду, — сказал я. — Что там такого важного?
Зверь потер пальцем язык и губы. Я сделал то же самое. Во рту ощущался вкус соли, но я сказал:
— Все равно я не могу глотать.
Курия долго смотрел на меня. Роговица его глаз утратила желтый цвет и стала белесой и бледной. Казалось, в его глазах не осталось влаги. Трещинки в уголках его глаз были забиты песком. Мои глаза тоже горели. Я уже не пытался выковыривать из них песок.
Зверь согнулся и опустил голову на сложенные чашей руки. Когда он повернулся, в черных его ладонях плескалась отвратительная жидкость. Я приник лицом к его ладоням и, поддерживая руками трясущиеся лапы, принялся жадно пить. Так он сделал четыре раза. Это была вода из последнего, самого противного источника, который попался нам на пути. Из того, где валялся недоеденный табук. Четыре дня курия хранил эту жидкость у себя в желудке. Он делился со мной влагой собственного организма. Он не хотел, чтобы я умер. В последний раз у него ничего не получилось. Он отдал мне все. Он снова соскреб соль с губ и уголков рта. Потом он соскреб соль с гнойной корки на своих ранах. Он протянул мне руку и я слизал соль с его пальцев. На этот раз я смог ее проглотить. Он отдал мне свою соль и последнюю каплю влаги из своего организма.
— Я могу идти, — сказал я курии. — Тебе не придется нести меня или тащить за собой связанного, как пленника. Ты отдал мне воду и соль твоего тела.
Ты отдал мне воду и соль твоего тела. Я не знаю, чего ты ищешь и куда спешишь, но я пойду за тобой до конца.
Зверь, однако, жестом приказал мне лечь и отдыхать. Потом он встал между мной и солнцем и в тени его огромного покачивающегося тела я забылся тяжелым сном.
Мне снилось кольцо на втором пальце левой руки курии.
Когда луны поднялись высоко, я проснулся, и мы тронулись в путь. Курия шел очень медленно и при этом сильно хромал. Я понял, что обезвоженный организм долго не протянет. Воды не было ни капли, теперь уже и внутри его тела.
Я не знал, о чем думал курия. Но я восхищался его упорством и настойчивостью в достижении неведомой мне цели. Умереть вместе с таким существом было для меня честью.
Я чувствовал благородство и силу воли курий. Это были достойные противники Царствующих Жрецов и людей. Мне даже пришло в голову, что люди и Царствующие Жрецы недостойны их.
Так мы и шли по пустыне, извечные враги, человек и курия. Я даже не знал, куда мы идем. Я не спрашивал, ибо понимал, что не получу ответа. Я просто шел за своим курией.
Много раз за ночь он падал. Я видел, что он слабеет с каждым шагом. Мне все дольше приходилось ждать, пока он поднимется на ноги.
Ближе к утру мы расположились на отдых. Спустя один ан он попытался подняться, но не сумел. Курия посмотрел на солнце, сжал в кулак огромную когтистую лапу, изо всех сил ударил по песку и уронил голову.
Я думал, что он умрет, но он не умер. Несколько раз в течение дня мне казалось, что он умер. Я прижимался щекой к его шкуре и слышал слабые, неровные удары огромного сердца.
К вечеру курия стал совсем плох. Я очень жалел, что поблизости не было камней, чтобы отметить его могилу.
Когда на небо поднялись три огромные луны, он задрал голову и обнажил клыки. К моему ужасу и восторгу, он поднялся на ноги и пошел вперед. Я побрел следом.
Утром он не стал останавливаться на отдых. Он показал на солнце и вытянул в мою сторону сжатый кулак.