— Повторяй за мной, — сказал я. — Я, бывшая мисс Элизабет Кардуэл с планеты Земля…
— Я, бывшая мисс Элизабет Кардуэл с планеты Земля, — произнесла она.
— …подтверждаю свое согласие подчиняться полностью и безоговорочно…
— …подтверждаю свое согласие подчиняться полностью и безоговорочно…
— …человеку, известному под именем Хаким из Тора..
— …человеку, известному под именем Хаким из Тора…
— …и быть его рабыней, собственностью, исполнять все его желания…
— …и быть его рабыней, собственностью, исполнять все его желания…
Хассан вручил мне ошейник. На нем было выгравировано: «Я — собственность Хакима из Тора».
Я показал его девушке. Она не знала тахарской письменности, и я прочитал надпись вслух. Затем я надел стальную пластину на ее шею. Щелкнул замок.
— …Я принадлежу тебе, господин, — подсказал я ей следующую фразу.
— …Я принадлежу тебе, господин, — повторила она.
На шее девушки блестел ошейник с моим именем. В глазах ее сверкали слезы
— Поздравляю с рабыней 1 — улыбнулся Хассан. — Отличный экземпляр! Ну, теперь мне пора к своей. — С этими словами он рассмеялся и вышел.
Девушка опустилась на солому и посмотрела на меня. Глаза ее промокли от слез.
— Теперь я твоя, Тэрл, — прошептала она. — Теперь ты по-настоящему мною владеешь.
— Как твое имя? — спросил я.
— Как будет угодно господину, — шепотом ответила она.
— Я назову тебя «Велла».
— Значит, мое имя — Велла, — опустила голову рабыня. Спустя мгновение она посмотрела на меня. — Могу ли я называть тебя Тэрл?
— Только если я разрешу, — ответил я. Это был традиционный для горианских рабынь вопрос. Как правило, никто не испрашивает подобного разрешения, поскольку в нем все равно будет отказано. Бывает, что девушку подвергают порке за одну просьбу.
— Рабыня просит разрешить ей называть хозяина по имени, — пролепетала она.
— Отказано, — сказал я.
— Слушаюсь, господин. — Велла склонила голову. Я не хочу, чтобы мое имя произносила рабыня. Негоже, когда имя хозяина оскверняют уста невольницы.
Я посмотрел на съежившуюся на соломе девушку.
— Ты не понравилась своему хозяину, — сказал я.
— Рабыню за это наказали, — сказала она.
Я поднял с пола тяжелую цепь с ошейником и защелкнул его на шее Веллы рядом с узкой стальной полосой, на которой было выгравировано мое имя. Она оказалась прикованной к стене.
— Я еще не начинал тебя наказывать, — сказал я.
— Я тебя ненавижу, — вдруг злобно произнесла она. — Я тебя ненавижу! — Она смотрела мне прямо в глаза. — Ты причинил мне столько боли! Ты бил меня плетью. Ты поставил на мне клеймо! Даже не знаю, что думать, — добавила она неожиданно изменившимся тоном.
— То есть? — спросил я.
— Это очень больно, когда тебя бьют плетью и клеймят.
— Правда?
— И тем не менее я испытываю перед тобой священный ужас. И перед остальными мужчинами тоже.
— Ты потрясена не плетью, не железом и даже не болью. Ты потрясена мужской властью. Важно не то, выпорол тебя хозяин или нет, важно сознавать, что он волен сделать это в любую минуту. Кстати, ты уже разогрелась, рабыня, — добавил я.
— Нет! — воскликнула она.
Я вытянул руку, и она, извиваясь, отползла в угол и подняла ноги. Я потрогал ее за плечи, и она задрожала. Каждая ее клеточка была живой.
— Рабыня, — ухмыльнулся я.
— Да, рабыня! — выкрикнула она и перевернулась на спину, бесстыдно выставляя передо мной свое тело.
— Теперь ты совсем не похожа на землянку, — рассмеялся я.
— Я всего лишь распутная невольница. — Волосы девушки разметались по соломе. — Так со мной и поступай. Я люблю тебя, господин!
Мы услышали голоса солдат в зале.
— Ты будешь отдавать меня другим? — спросила она.
— Если мне того захочется, — ответил я. ,
— Даже не знаю, ненавижу я тебя или люблю, — сказала она. — Знаю только, что я беспомощна и что я нахожусь в руках своего хозяина.
Я посмотрел ей прямо в глаза.
— Ты забыл Землю? — спросила она.
— Никогда не слышал о таком месте, — ответил я. Она нежно протянула мне губы.
— Я тоже, — тихо прошептала она. — Я люблю тебя, господин.
Я не позволил ей себя поцеловать. С неожиданной яростью ларла я впился зубами в ее губы и вдавил ее в солому, едва прикрывавшую каменный пол подвала. Она застонала, а потом издала вопль, от которого вздрогнули закованные в цепи красавицы рабыни и улыбнулись обнимавшие их солдаты. Это был дикий крик любви, беспомощности и подчинения.
Возле самой головы колонны я встретил Хассана.
— Теперь меня тревожит только одно, — сказал я.
— Что? — спросил он.
— В дом Самоса, в Порт-Каре, — сказал я, — доставили девушку по имени Веема. Она принесла на себе сообщение, которое гласило: «Бойся Абдула». Я по ошибке решил, что речь идет об маленьком водоносе Абдуле из Тора.
— Такой ошибки не допустил бы человек из Тахари, — улыбнулся Хассан. — Был ли в то время в доме Самоса Ибн-Саран?
— Да, — ответил я.
— Жаль, что ты не обратил на это внимания, — заметил Хассан. — Пославший сообщение человек посчитал, что имеющейся у агентов Царствующих Жрецов информации достаточно, чтобы понять, что Ибн-Саран, Абдул и соляной убар — одно и то же лицо. Ты должен был сообразить, что между ними есть связь.