Она отложила гребень и потянулась к флакону с духами.
Она прикоснулась духами к шее, мочкам ушей, к плечам. Я знал этот запах.
Он сопровождал меня на пути в Клим. Я его не забыл.
Наконец маленький кусочек шелка привлек ее внимание.
Она смотрела на него с удивлением и любопытством. Я вспомнил утро, когда вместе с другими стоял закованный в цепи у стены касбаха. Вспомнил высокое окошко, из которого махнула мне рукой рабыня в желтой шелковой накидке. Затем, с разрешения своего хозяина, она приоткрыла лицо. С каким презрением и насмешкой смотрела она на меня, ничтожного раба, отправляющегося в Клим, на вечные мучения и неминуемую погибель. Она швырнула мне подарок — квадратный платочек из невольничьего красного шелка, размером в восемнадцать квадратных дюймов, обильно смоченный духами, специально подобранными искусными парфюмерами с тем, чтобы лишний раз подчеркнуть всю рабскую прелесть ее рабской натуры. Она послала мне воздушный поцелуй и скрылась, подчинившись недовольному окрику хозяина.
Я стоял позади нее. Я нажал на кнопку на кольце, чтобы она могла меня видеть.
Рабыня взяла платок в руки. Это был потертый, порванный, выгоревший до белизны кусок шелка. Она долго смотрела на него, потом поднесла к лицу и вдохнула тонкий, едва сохранившийся аромат. Неожиданно она радостно воскликнула:
— Тэрл! Тэрл! — Рабыня бросилась мне на шею, продолжая восклицать: — Тэрл! Тэрл, как я люблю тебя! Как я люблю тебя, Тэрл!
Я перехватил ее руки и медленно отвел их от своего тела. Она пыталась прижаться ко мне губами, но я удерживал ее на расстоянии. Она отчаянно мотала головой из стороны в сторону. Из глаз ее покатились слезы.
— Позволь мне поцеловать тебя! — кричала она. — Позволь мне тебя обнять! Я так люблю тебя!
Я держал ее за плечи, не позволяя прикоснуться к себе. Она смотрела мне в глаза.
— О Тэрл, неужели ты не можешь меня простить? Неужели ты никогда меня не простишь?
— На колени! — приказал я.
Красавица медленно опустилась на колени.
— Тэрл? — прошептала она.
Я вытащил из сундука тряпку. Это была старая, изодранная тряпка, измазанная в жиру и грязи, из дешевого, грубого материала. Я нашел ее на кухне Ибн-Сарана.
Я нашел ее на кухне Ибн-Сарана.
— Надевай! — сказал я и швырнул тряпку ей в лицо.
— Я очень дорогая рабыня, — пролепетала она.
— Надевай.
Она выскользнула из шелкового одеяния и брезгливо прикоснулась к тряпке.
— Вначале сними колокольчики, — сказал я.
Она села на плиты пола и один за другим стянула колокольчики с левой лодыжки. Затем Велла поднялась и обмоталась вонючей тряпкой. Тело ее непроизвольно содрогнулось, когда к нему прикоснулась жирная грязная ткань. Я обошел вокруг, придирчиво осматривая рабыню. Затем я сорвал с нее ожерелье, чтобы лучше смотрелись высокие груди, и оборвал подол тряпки, чтобы лучше видеть ноги. Затем я разорвал тряпку посередине, чтобы ничто не мешало любоваться деликатным изгибом между ее бедрами и грудью.
Проделав все это, я отошел на несколько шагов.
Она посмотрела мне в глаза.
— Это одежда не для меня, Тэрл, — произнесла она.
— Скрести руки и вытяни их перед собой, — приказал я.
Она сделала, как я сказал. Я скрутил ее запястья кожаным ремнем. Оставался длинный конец, за который можно было вести ее за собой.
— У нас мало времени, — сказал я. — Скоро начнется штурм касбаха.
— Я люблю тебя, — произнесла она. Я посмотрел на нее с ненавистью. Похоже, мой гнев испугал Веллу.
— Прости меня, я сильно тебя обидела, — прошептала она. — Я так из-за этого страдала. Ты даже не представляешь, как я рыдала и мучилась каждую ночь! Прости меня, Тэрл!
Я молчал.
— Это было жестоко, ужасно и подло. — Она опустила голову. — Я никогда не прощу себе, — прошептала она. — А ты, ты сможешь меня простить, Тэрл?
Я огляделся. Лампа на жире тарлариона могла подойти.
— Я дала против тебя ложные показания в Девяти Колодцах, — сказала она. — Я солгала.
— Ты сделала так, как тебе велели, рабыня!
— О, Тэрл! — зарыдала она. Потом она подняла голову и бесстрашно посмотрела мне в глаза. — Я хотела отправить тебя в Клим за то, что ты сделал в Лидиусе.
— Меня не интересуют твои мотивы, — перебил ее я.
Она смотрела на меня с нескрываемым ужасом. Затем зарыдала и низко опустила голову.
— Я выдала тебя Ибн-Сарану, — прошептала Велла. Я пожал плечами.
— Разве это не ужасно?
— Рабыня должна беспрекословно исполнять любую волю хозяина.
Велла отвернулась к стене:
— Я никогда не решусь сказать тебе, что еще я сделала.
— Ты предала Царствующих Жрецов, — сказал я. — И в этом ты пошла до конца.
— Это что-то изменит? — пролепетала она, смертельно побледнев.
— Не знаю, — ответил я. — Это могло привести к уничтожению и Земли и Гора. Это могло привести к окончательной победе курий.
Она задрожала.
— Я проявила слабость. Они бросили меня в подвал. Там были урты. Мне стало очень страшно. Я ничего не могла сделать. А они обещали меня отпустить.
Я дернул за кожаный ремень, чтобы проверить, насколько надежно скручены ее руки.
— Тебя никогда не отпустят, — сказал я.
— О, Тэрл! — рыдала она.
— О, Тэрл! — рыдала она. Затем, успокоившись, она снова спросила: