Я подождал, пока ведро опустится на дно. В доках ванны с солью снимаются с плотов при помощи лебедок и противовесов. Эту операцию совершает команда судна. В подвешенном состоянии ванны опрокидываются в огромные подъемные мешки. Их грузят на тележки, которые по оббитым железом деревянным рельсам доставляют к подъемнику. Наверху мешки снимают с крючьев, опустошают и возвращают вниз. Подъемный трос не может сорваться даже под действием груза, поскольку сложные шестеренчатые передачи позволяют всему механизму вращаться только в одну сторону.
Когда нет необходимости менять направление движения, рулевой держит в руках копье. Мы в пещере не одни. Перебирая руками, я подтянул ведро к плоту. К моему изумлению, в соляных пещерах, представляющих настоящую цепь подземных морей, есть жизнь. Я предполагал, что без солнечных лучей невозможен фотосинтез, а значит, не может образоваться даже простейшая цепь питания. Кроме того, высокая концентрация соли не должна была позволить развиться каким-либо формам жизни. В воде не тонуло даже человеческое тело. Для того чтобы уравновесить выталкивающую силу раствора, шесты специально утяжеляли. Я был абсолютно уверен, что подземные озера стерильны, и в этом я сильно ошибался.
— Смотрите! — крикнул стоящий рядом со мной сборщик.
Все кинулись на нашу сторону. Под водой двигалось крупное существо. Рулевой выставил копье и замер.
Я медленно выбирал из воды железное ведро с дырками. Вода струилась из отверстий тоненькими ручейками, заливая доски плота и стекая обратно в озеро. Затем я опорожнил ведро в стоящую слева от меня огромную деревянную ванну. Больше я не опускал ведро в глубину. Вместе с остальными я застыл, зачарованно глядя на воду.
На черной поверхности озера дрожали и переливались желтые огоньки наших ламп.
— Вон он! — крикнул кто-то.
Колебания воды, вызванные движением плота, шестов и ведер, нередко привлекают внимание лелтов. Они улавливают их при помощи чрезвычайно чувствительных рецепторов. Мне всегда казалось, что слепые от рождения лелты тянутся к теплу наших ламп. Они вытягивали из воды безглазые головы и вращали папоротникообразными волокнистыми усиками. Средний лелт достигает от пяти до семи дюймов в длину, у него белое тело и продолговатые плавники. Плывет он мягко и медленно, стараясь не тревожить воду и не выдавать своего присутствия. Ему есть от кого прятаться и за кем охотиться. Интересно устроен мозг лелта. В нем находится чрезвычайно чувствительный центр ориентации по запахам, а также два центра, улавливающие вибрацию. Между ними расположен огромный центр равновесия, или «внутреннее ухо». Зато зрительный центр недоразвит и представляет собой слабое генетическое воспоминание об отмершей в ходе эволюции функции.
Помимо лелтов, нередко попадались такие же белые, продолговатые и слепые саламандры. Подобно лелтам, они обладают способностью впадать в длительную спячку, что весьма полезно для обитателей водоемов, лишенных обильной пищи. В отличие от лелтов, у саламандр имеются длинные, похожие на стебельки, ноги. Поначалу я их путал, пока не научился отличать саламандр по видоизмененным продолговатым жабрам, действительно напоминающим усики. У лелтов тоже есть жабры, но у них они расположены на нижней части челюсти, как у обычных рыб. Подобно усикам-рецепторам лелтов, жабры саламандр воспринимают вибрацию воды, хотя значительно уступают рецепторам лелтов в чувствительности. Охотятся саламандры и лелты на одних и тех же существ. Нередко саламандры просто сопровождают лелтов, зная, что те рано или поздно выведут их на добычу. С другой стороны, ноги позволяют саламандрам доставать пропитание в недоступных для лелтов местах. Кроме того, благодаря им саламандры могут передвигаться на большие расстояния, почти не затрачивая энергии. В среде, где пищи катастрофически не хватает, сохранение энергии приобретает огромное значение. Длинные тонкие ноги дают саламандрам возможность вытягиваться и «обозревать» большие территории. В некотором смысле это напоминает прямохождение у человека, благодаря которому он значительно увеличил площадь обзора, что важно не только для нахождения добычи, но и для своевременного обнаружения опасности.
Однако не лелты и не саламандры вызывали наше беспокойство.
— Вон! — кричал человек. — Вон он опять! — Я так ничего и не увидел.
В пещерах нет естественного света, а значит, нет и фотосинтеза. Без фотосинтеза невозможно поглощение углекислого газа, образование Сахаров и начало питательной цепи. Как бы то ни было, питание попадает в пещеры в форме органических остатков. Эти остатки проникают в пещеры вместе с пресной водой, которая просачивается по бесчисленным трещинам и разломам, а иногда даже сквозь пористые камни. Вместе с ними в подземные моря попадают и всевозможные бактерии, содержащиеся в органических соединениях. Эти бактерии идут в пищу простейшим, которых в свою очередь пожирают черви, которыми питаются маленькие слепые рыбешки, лелты и саламандры. На них питательная цепь не обрывается. И не они вселяют страх в добывающих соль рабов.
— Неужели Старик? — выдохнул кто-то.
— Неужели Старик? — выдохнул кто-то.