Колоссальная энергетика этого места, тишина и благодатное спокойствие манили какой-то великой тайной, разгадать которую он так и не успел.
— Мы все склонны идеализировать и преувеличивать отдельные наши воспоминания родом из детства и юности, — изрек мудрый Ильич по дороге на Фиолент. — А потом, когда вырастаем и снова возвращаемся туда, где «деревья были большими», то оказывается, что все гораздо проще и примитивнее, чем когда-то казалось. В свое время я тоже лелеял старую мечту и очень хотел снова увидеть известную аллею пальм в Ялте, которая сохранилась в моих детских воспоминаниях как просторная дорога в бесконечность, окруженная исполинскими деревьями экзотической красоты. И что вы думаете? Когда я опять туда попал, уже взрослым и семейным человеком, то никак не мог понять, почему от этих самых обыкновенных, скудных и жиденьких пальм приходят в такой дикий восторг мои дети. Что они видят такого, чего я уже не могу разглядеть в этой жизни? Вот так, все проходит… — вздохнул водитель, останавливая машину возле скалистого утеса на подъезде к Фиоленту. — Да-а-а, а здесь действительно красота неописуемая!
— Как же иначе, Ильич, можно на это реагировать?! — восторженно воскликнул Клим, раскрывая объятия своему сокровенному желанию, наконец воплощенному в реальность. — Фиолент все тот же, просто я стал другим… Слушай, мне нужно побыть одному. Хотя бы несколько часов. Я так давно этого хотел!
Клим отпустил водителя, договорившись, что потом позвонит ему на мобильный.
Он подошел к самому краю обрыва и набрал полные легкие пьянящего эфира. Прозрачный осенний воздух был пропитан запахом моря, увядающих трав и тихой грусти, сотканной из незримых аккордов светлой, романтической мелодии. С высоты мыс Фиолент напоминал огромный живой организм, жизнь в котором пульсировала в согласии с невидимыми ритмами планеты. Медленно и тихо дышали большие скалистые горы, уходящие далеко за горизонт, что-то шептали заросли кустарников и деревьев, им вторило море…
Безотчетно повинуясь какому-то природному инстинкту, Клим вытянул вверх руки и замер, закрыв глаза. Он предоставил полную свободу энергии земли и неба путешествовать по его телу. Через несколько минут он почувствовал, как, подобно пустому и высохшему сосуду, наполняется целительной и всемогущей силой. Она невидимым ключом била из недр земли, проходила по ногам, струилась по позвоночнику и достигала своей высшей точки где-то на затылке, растекаясь приятной волной кругооборота опять по всему телу.
— Как хорошо! — Клим блаженно потянулся и открыл глаза. Только что память тела автоматически воспроизвела одну из забытых техник, которую он практиковал много лет назад, когда в азарте юношеского максимализма упорно пытался разгадать вечный философский вопрос Смысла Жизни.
«Ответ так и не нашелся, да и смысла уже нет, — с сожалением подумал Клим. — Обидно… Я скоро навсегда уйду, так и не узнав, зачем я вообще приходил на эту землю. Природа сама подсказывает, что смысл заключается в чем-то большем, наверняка гораздо большем, чем вся эта наша ежедневная мышиная возня под названием «Борьба за выживание». Никакого успокоения и ни малейшего самоудовлетворения от того, что останется после меня. Да и оставаться особо нечему… Громкое имя стабильной и успешной компании… Это круто! Хотя иногда кажется, что «Виктория» капля за каплей выпила из меня все жизненные соки, вытянула всю энергию и полностью подчинила своей власти. Взаимовыгодный бартерный обмен: я — ей, а она — мне. Я ей отдал самого себя — со всеми своими потрохами и с душой в придачу, а она мне щедро отплатила золотой монетой блестящей карьеры, громкого имени и круглого счета в банке».
Он опять разрешил себе думать о Смерти и даже попытался улыбнуться этой страшной и непонятной субстанции, чье зловонное дыхание не развеивалось даже чистым морским ветром и незримо витало вокруг него.
Когда-то на этом самом месте стоял другой Клим — молодой, задорный, дерзкий, полный смелых идей, грандиозных планов, цветных снов и откровенных желаний. Тогда его глаза горели каким-то сильным, внутренним огнем, за что друзья называли его «энерджайзером» — за неуемную жажду жизни и неутомимые фантазии.
«Батарейка села, — криво усмехнулся Клим своим нахлынувшим воспоминаниям, — а былой огонь превратился в холодный металл — в сталь, способную рубить, но не согревать».
То ли от передозировки свежего воздуха, то ли от собственных мыслей нахлынула опять головная боль и впилась в мозг металлическими колючками. Клим слегка пошатнулся и отступил от края обрыва. Приступ шел по нарастающей, поглощая рассудок и вызывая дурманящую тошноту. Он стал лихорадочно выворачивать карманы в поисках таблеток, пока не вспомнил, что весь комплект обезболивающих был благополучно забыт дома.
Боль становилась невыносимой — казалось, что голову сейчас разорвет на мелкие куски и разбросает по прибрежным скалам.
Он медленно вернулся к обрыву и посмотрел вниз, туда, где серый гранит сливался с морской синевой. «Один шаг — и все закончено… — мелькнуло в сознании. — Ни боли, ни мучений, ни томительного ожидания, а главное — этих навязчивых, убийственных, невыносимых мыслей…»
«…Только разбрызганные мозги по камням!» — ухмыльнулся внутренний голос, и Клим непроизвольно содрогнулся от выскочившего, как свежее фото из «Полароида», ужасного видения: алая кровь на темном граните, распластанное тело, расколотый череп…
Опять эта слабость… Проклятое малодушие, которое уже второй раз толкает на «подвиг». Он крепко потер виски, пытаясь унять сумасшедшую пульсацию, и стал медленно спускаться вниз к морю по самому крутому и опасному маршруту, известному еще с юношеских лет.
«По крайней мере все произойдет естественным путем!» — хихикнул голос, тут же заглушенный шорохом камней, скатывающихся из-под ног.
Конечно, на берег можно было спуститься и по-человечески — буквально в каких-то ста метрах находилась лестница, обеспечивающая туристам безопасный маршрут. Но адреналин рвался наружу и переполнял все естество — это было соревнование с природой, со Смертью — за Жизнь, а может — наоборот…
Цепляясь за колючие кустарники и срывая кожу с пальцев, нащупывая тонкие выступы на острых камнях и превозмогая пожар в голове, он метр за метром преодолевал крутой спуск, пока не оказался на берегу, практически незаметном из-за густого нагромождения скалистых утесов и огромных камней, похожих на гигантские пемзы, как будто бы выброшенные чьей-то сильной рукой на поверхность суши.
Отдышавшись, он прямо у своих ног увидел море. Оно пенилось игривыми волнами, влекло за собой и манило в бездонную глубину. Не раздумывая ни секунды, он поддался внезапному импульсу, сбросил с себя одежду и с разбега нырнул в его объятия.
Он плыл стремительно и легко, с каждым движением все увереннее разбрасывая встречные волны сильными взмахами рук. Холодная вода взбодрила его и освежила голову, воспаленную горячей болью. Проплыв достаточно большое расстояние, он перевернулся на спину и замер с раскинутыми в разные стороны руками, с наслаждением поддавшись убаюкивающей морской колыбели. Море плавно раскачивало его в разные стороны, щедро окатывая солеными брызгами, а он завороженно смотрел на небо — бескрайнее и бесконечное, как морская гладь. Тучи немного расступились, и сквозь них пробивалось наружу ослепительное солнце, раздвигая серую завесу своими неутомимыми лучами.
Его коснулось дыхание ЖИЗНИ — робкое, несмелое и трепетное.