Один раз мне послышалось, что Вик прошла мимо двери комнаты. Шаги были почти неслышны. Лишь тихо скрипнула половица. Может быть, это и не Вик. Обычные звуки старого дома…
А может, это прошла смерть. Прокралась в комнату, где ее ждала Вик. Чтобы побеседовать по душам. А потом взять за руку и повести за собой.
Мне не хотелось об этом думать.
Как не хотелось представлять себе, что сейчас делается за стеной.
Там, в нескольких шагах от меня, за тонким слоем бетона, происходило что?то чудовищное. Творился темный обряд, веками окутанный мрачной тайной. Человеческое жертвоприношение… Смерть сидела у изголовья Вик. Сидела и ждала, когда, наконец, возьмет то, что причитается ей по праву.
Когда дверь в комнату приоткрылась с резким скрипом, я с трудом подавил вопль.
Но это была не Вик с посиневшим лицом. И не смерть в белых одеждах.
Это была всего лишь обезьяна.
Да. Было бы глупо думать, что она упустит такой момент.
Обезьяна вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Двигалась она медленно и торжественно, насколько торжественно может двигаться обезьяна.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я и не узнал своего голоса.
— Ми?и не знаем. Ми?и прийти были должны. Звал ты, — пискнула она.
— Я тебя не звал.
— Пива нет?
Мне захотелось запустить в нее бутылкой. Удержало только то, что на дне еще оставалось виски.
Обезьяна прошествовала через всю комнату к окну и запрыгнула на подоконник. Села на него, свесив задние лапы и хвост. Я удивился, как она ухитрилась уместиться на узкой полоске дерева.
— Молчишь чего? Нету пива?
— Нет, — устало сказал я. — Есть виски. Тебе ли не знать…
Обезьяна фыркнула и посмотрела в окно.
— Рассвет скоро совсем, — сообщила она.
Меня передернуло.
— Не ходи к ней. Что увидишь, не понравится. Плохо там будет. Не понравится. Не ходи. Скажем, можно когда будет.
Я сделал глоток виски. Глоток получился больше, чем нужно. Я тяжело закашлялся.
— Ответила на вопросы она? — спросила обезьяна.
— Кажется, да. Я пока не все понял, но со временем пойму.
— Понимать необязательно уже.
— Почему?
— Больше не в ее лабиринте. Ты. Ушел. Совсем ушел. К себе.
— Хочешь сказать, что я все?таки сделал то, для чего пришел в ее жизнь?
Обезьяна закивала. Мне показалось, что она сейчас свалится с подоконника.
— Что же я такого сделал?
— Неважно. Не все равно понять ты.
— Мне все равно не понять? — переспросил я.
— Ну да. Ты не понимать. Даже ми?и не понимать.
Мне показалось, что она сейчас свалится с подоконника.
— Что же я такого сделал?
— Неважно. Не все равно понять ты.
— Мне все равно не понять? — переспросил я.
— Ну да. Ты не понимать. Даже ми?и не понимать. Хотя ми?и понимать много. Куда больше ты чем. Ушел просто все и. Не надо знать больше. Не понять ты.
— Может быть, и так, обезьяна. Может быть, и так… Впрочем, это уже и неважно. Сделал и сделал. Но она все равно умрет. Ведь умрет, да?
— Умрет, да. Все умирать. Ты. Даже ми?и умирать.
— Да я понимаю… Но от этого не легче.
— Смерть помогать жить. Нет смерти, жить плохо.
— Почему это?
И тут обезьяна еще раз удивила меня. Хотя это казалось уже невозможным.
Она тяжело вздохнула и опять заговорила голосом негра. Без всяких идиотских «ми?и» и перестановки слов.
Она сказала:
— Если смерти нет, то ты не оторвешь от дивана свою задницу, чтобы хоть что?то сделать. Ведь любая цель в бесконечности будет достигнута, поэтому пропадает интерес целеполагания. Понял? Предоставь в твое распоряжение вечность, ты палец о палец не ударишь. Неизбежность смерти заставляет тебя быть хоть в какой?то степени человеком. И хватит стонать. Прими все, как есть. Эта девушка сделала для тебя то, чего не могли сделать родители и учителя, вместе взятые. А ты сидишь и тоскуешь непонятно о чем, вместо того чтобы радоваться.
— Чему?
— Тому, что обрел опыт, который другие смогут получить только в последние мгновения жизни. Когда уже поздно что?то менять. Ты счастливчик. Ты еще можешь успеть…
— Успеть что?
— Ми?и устали, — снова запищала обезьяна. — Морда устала. Ми?и уходим.
Она спрыгнула с подоконника.
— Подожди, — сказал я. — Что я могу успеть? Скажи мне.
Но обезьяна, не обращая на меня никакого внимания, прошла криволапым привидением к двери.
— Да стой же ты!
Я попытался встать, но у меня ничего не получилось. Ноги не слушались. Мозг раз за разом посылал им четкую команду, но они откровенно плевали на все приказы. Будто кто?то перерезал все нервные волокна. Оказывается, я все?таки здорово напился…
— Да подожди же… Скажи, что я могу успеть?
Обезьяна, взявшаяся было за дверную ручку, передумала, обернулась и подошла ко мне. На задних лапах. У нее не было проблем с прохождением нервных импульсов.
Она остановилась напротив меня. В одном шаге. В нос ударил уже знакомый обезьяний запах. Она немного постояла, покачиваясь на лапах и пристально глядя мне в глаза.
А потом широко размахнулась, будто собиралась соскрести краску с потолка, и изо всех сил ударила меня кулаком прямо в лоб.
Комната на мгновение осветилась голубоватым светом, как при вспышке молнии. И в этом невыносимо ярком свете я вдруг увидел как бы со стороны самого себя, сидящего на полу с почти пустой бутылкой виски в руке. Впечатление было такое, что часть сознания покинула тело и зависла под потолком.