— Значит, — решил подвести итог Пикачу, — вы ничего не видели. Очень жаль.
— Мне тоже очень жаль, — сказал я. Немного холодности в голосе, старательно подавленный зевок. Получилось вроде неплохо.
— Вы ведь никуда не собираетесь уезжать из города в ближайшее время?
— Кажется, нет.
— Хорошо. Мы к вам обратимся, если у нас возникнут еще вопросы? Не будете возражать? — со смирением буддийского монаха спросил Пикачу.
Мы к вам обратимся, если у нас возникнут еще вопросы? Не будете возражать? — со смирением буддийского монаха спросил Пикачу.
— Конечно, конечно. В любое время.
— Вы не дадите свой рабочий телефон?
— Можно подумать, вы его не знаете.
— И все?таки…
— Хорошо.
Я продиктовал номер. Рейчу, выхватив блокнот, записал его с совершенно невозмутимым видом. Парни были неплохими лицедеями. Впрочем, в их работе это необходимо.
— Что ж, — сказал Пикачу. — Спокойной вам ночи. Спасибо, что уделили нам время.
Он произнес это так, словно прощался с лучшим другом.
Покемоны повернулись, чтобы уйти. Я потянул на себя дверь, с трудом подавив вздох облегчения. В последний момент Рейчу вдруг развернулся и вставил носок ботинка в щель. Трюк, который я видел в кино раз сто. Своей эффективности он от этого не потерял.
— Мы тебя достанем, засранец, — тихо сказал он. И убрал ногу.
Я захлопнул дверь. Мне вспомнился разговор с Ямадой. Вернее, тот резкий переход от вежливого давления к откровенной грубой угрозе. Очень похоже.
И неожиданно. Даже от полицейского. Конечно, ожидать от этих ребят исключительной вежливости не стоит. Но немотивированная грубость… Это чересчур. Даже для них.
Я вернулся на кухню. Постоял немного перед открытым холодильником. Потом захлопнул его. Аппетит ушел вместе с покемонами.
От нечего делать я отправился в комнату и включил телевизор. Странно. Никаких убийств в новостях. Я пощелкал пультом. По одному из каналов показывали документальный фильм про отряд 731. Врачи?убийцы времен последней войны. Опыты над людьми и все такое. Через пятнадцать минут рассказов о вскрытии живых людей меня замутило, и телевизор пришлось выключить.
В истории каждой страны был такой отряд. И каждая страна теперь клеймит позором тех, кого раньше награждала. Интересно, почему? Что изменилось? Мораль? Или то, что морально в условиях войны, аморально теперь, в мирное время? А случись война сейчас? Стали бы опять создавать подобные отряды? Наверное, стали бы. И через пятьдесят лет снова отреклись бы. Человеческая нравственность — величайший конформист.
От философствования меня отвлек телефон. Это была Вик. Иногда мне казалось, что она следит за мной. Как только случалось что?нибудь такое, о чем можно было ей рассказать, звонил телефон, и в трубке звучало ее вялое «привет». Будто скрытые камеры в моей квартире установила …
— Привет, — сказала она. — Чем занимаешься?
— Да так, ничем особенным. Думаю о том, что человек гуманен лишь тогда, когда обстоятельства это позволяют. Вернее, когда обстоятельства не позволяют ему быть негуманным.
— Интересно?
— Что?
— Думать об этой чепухе. Интересно?
— Интереснее, чем вспоминать про визит покемонов.
— Кого?
— Извини. Ко мне только что приходили полицейские. Двое. Очень похожие на покемонов.
— А?а?а, — протянула Вик и без тени интереса добавила: — Что сказали?
— Спрашивали, где я был, когда убили тех парней. Как я понял, они нашли тех подростков. Они и рассказали им о машине. А дальше дело техники.
— И что ты им ответил?
— Что приехал туда с проституткой. К ней на квартиру.
— Проститутка — это я?
— Извини. Сказал первое, что пришло в голову. — Мне было чуть неловко. Сначала избить девушку, а потом назвать ее проституткой. Не очень красиво с моей стороны.
— Да ладно. Ерунда. Проститутка, так проститутка. Недалеко от истины…
— Ты о чем?
— Не важно. Надо же как?то зарабатывать на жизнь.
— Ты спишь за деньги?
— Нет. Встречаюсь за деньги… Иногда подрабатываю хостесс. Ну, еще трусики свои продаю. А за деньги не сплю… Что еще говорили?
Что?то подобное я и предполагал. Бурусэра[13]… Как еще может заработать деньги молодая девушка, которая не хочет выходить замуж или делать карьеру? Только так…
— Сказали, что я засранец и что они меня достанут.
— Испугался?
— Честно говоря, нет. Удивился. Знаешь, вчера мне примерно то же самое сказал мой шеф. И приблизительно в таких же выражениях. Странно, да?
— Что собираешься делать? — спросила Вик. Ее мало занимали мои отношения с шефом.
— Не знаю… Спать лягу. Что еще делать?
— Я решила умереть в следующее воскресенье. Так что постарайся до этого времени не угодить в тюрьму. И вообще никуда не исчезай.
Опять она за свое…
— Извини меня за то, что устроил на берегу.
— Да ничего. Лицо уже почти не болит.
— Мне правда жаль. Не знаю, что произошло.
— А что произошло? Сделал то, что хотел. Быть может, впервые в жизни. Жаль, что ты не видел себя в этот момент… Это было круто! Ладно, спи. И подумай, может, все?таки тебе стоит на время исчезнуть из своей квартиры? Пусть ищут… Мяу.
И она дала отбой.
Я же отправился на кухню и приготовил «Джон Коллинз». Джин, лимонный сок, сахарный сироп и содовая. Скромно и со вкусом. Если вовремя пополнять запасы в баре, можно очень неплохо жить.