— Как думаешь, ее можно остановить? — спросил я.
— Зачем?
У нее получилось «зачема?».
— Ей не нужно умирать… Она должна жить.
— Всем умирать нужно.
— Да?да, я знаю… Но ведь не так, как хочет она. Не убивать себя. Понимаешь? Умирать нужно естественно. Жизнь — это как билет, понимаешь? Умирать нужно, когда заканчивается действие твоего билета… А она хочет выбросить еще действительный. Только из?за боязни, что он может стать недействительным в неподходящий момент. Это неправильно… Хотя, что я тебе объясняю? Ты всего лишь моя галлюцинация.
— Или ты моя.
— Что?
— Ми?и кажется, что ты кажется ми?и. Так быть может.
— Хочешь сказать, что, возможно, это я кажусь тебе?
— Да.
— Чушь.
— Кто знает?
— Я знаю!
— Если глюк приходит, то он приходит откуда?нибудь. Может быть, ты попал туда, где рождаются видения? — голосом негра сказала обезьяна.
У меня внутри все сжалось. Вот это да…
— Не смешно, — натужно просипел я.
— Я и не собираюсь тебя смешить. Очень надо! Все откуда?нибудь приходит и куда?нибудь уходит. И никто не даст тебе гарантий, что в какой?то момент ты не окажешься в одном из этих мест. Тут главное не слишком?то полагаться на здравый смысл. Он может и подвести. То, что сейчас я сижу за рулем автомобиля и на нас никто не обращает внимания, может означать разное. Возможно, ты сам сидишь за рулем и представляешь себе обезьяну. Возможно, что на самом деле как обезьяна я выгляжу только для тебя. Для остальных я обыкновенный негр. А может быть и так, что в машине открылась какая?то дыра в мир видений, и ты сейчас не в машине, а в ином слое реальности. И окружающие вообще ничего не видят в салоне, списывая это по привычке на тонированные стекла.
— Чушь, — сказал я. Правда, уверенности в голосе было маловато. В самом деле — почему никто не замечает, что за рулем черного «лексуса» сидит обезьяна?
— Ладно, не бери в голову. У тебя есть дела и поважнее.
— Например?
— Вернуться в свой лабиринт. Чужие лабиринты — не лучшее место для прогулок.
— А?а?а…
Все это сон. Сон…
Но боль во всем теле говорила, что это не так. Болело изувеченное ухо, болело лицо, болела подвернутая нога. Я пожалел, что под рукой нет аспирина. Надо будет попросить у Вик… Если он у нее есть.
Будет ли человек, решивший покончить жизнь самоубийством, хранить дома аспирин? Хлороформ — другое дело. Или какой?нибудь амобарбитал.
Черт, с моим сознанием происходит что?то странное, нелепое… Я сижу в машине, которой управляет обезьяна, которая говорит голосом негра, который владеет баром, которого на самом деле не существует. Но все мои мысли заняты не этим прискорбным фактом. Нет. Я думаю о том, есть ли в аптечке Вик аспирин. Я думаю всего лишь о дерьмовом аспирине!
— Ми?и приехали. — Обезьяна снова запищала. — Ты выходить.
— Угу, — кивнул я.
Мы и в самом деле были напротив дома, где жила Вик. Тихая пустая улица. Лишь редкие машины. Реальность. Все по?настоящему. Кроме обезьяны.
— Ты идти. Ми?и спрячем машину. Потом будем пить пиво. Пиво хорошо…
Обезьяна довольно зажмурилась. А я подумал, что выпить сейчас действительно было бы очень неплохо. Не пива, конечно. Чего?нибудь покрепче.
— Там. — Обезьяна махнула лапой назад.
Я обернулся. На заднем сидении лежала бутылка. Я дотянулся до нее. «Джек Дениелс». Точно такая же бутылка, как та, что я взял в баре. Мелькнула дикая мысль, что встреча с Ямадой была лишь видением. Я потрогал ухо. Нет, мы действительно встретились.
— Ты идти. Ми?и хотим пива.
— Хорошо, — вяло ответил я и открыл дверь. — Пока.
— Пока.
Я перешел на противоположную сторону улицы и оглянулся. «Лексус» мягко тронулся с места, развернулся и неторопливо проехал в нескольких шагах от меня. Я смог разглядеть макушку обезьяны и одну мохнатую лапу на руле.
Пропади оно все пропадом.
Глава 20
Кнопки звонка рядом с дверью Вик не было. Я постучал и прислонился лбом к косяку. Единственное, что я сейчас чувствовал, — свинцовую усталость и опустошенность. Я был выпотрошен, как жертва врачей отряда 731.
Мысль, что сейчас мне предстоит непростой разговор с Вик, бодрости не прибавила. Мне самому нужен врач. Хирург и психотерапевт. Вик их не заменит. Во?первых, не захочет, а во?вторых, не сможет. Второе, в общем, не важно, учитывая первое.
Вик, Вик… Если бы я знал, как далеко все это зайдет, я бы не подошел к тебе тогда, в самом начале сезона дождей, когда ты сидела на скамейке напротив книжного магазина и смотрела на меня. Ни за что не подошел бы со своим идиотским вопросом: «Вы что?то хотите спросить?» Я прошел бы мимо, отправился спокойно домой, приготовил себе простой ужин и потом до вечера читал бы Чехова или этого сумасшедшего Достоевского… И остался бы тридцатилетним мальчишкой. Потом стал бы мальчишкой сорокалетним… А умер бы восьмидесятилетним мальчишкой. Тихо и спокойно. Никого не убив и не сойдя с ума. Вик, Вик, если бы я только мог знать, как далеко это все зайдет…
Тут я понял, что стою, прислонившись к косяку, и жалею себя уже с минуту. Мне стало тревожно. Она слишком долго не открывала дверь. Я постучал еще раз. Повторялась сцена у дома Ямады. Только затаенного облегчения я не испытывал. Наоборот. Внизу живота заныло, будто я получил удар по яйцам.