Тянуть дальше было бессмысленно. Я чувствовал, что если промедлю еще несколько секунд, никакого разговора не получится. Я просто?напросто сбегу. А утром придумаю себе кучу оправданий. К сожалению, оправдания — это не та штука, которая не может сделать твою жизнь лучше.
Спрятав бутылку за спину, я поднялся по ступенькам к двери. Рядом с ней висел медный молоточек. Ничего себе! Ямада, оказывается, еще тот эстет. Ну?ну…
Я взял изящный молоточек и несколько раз стукнул в дверь.
Сердце колотилось где?то между пятками и стельками. Рука, державшая бутылку за горлышко, вспотела. Пот смешался с кровью и превратился в прекрасный смазочный материал. Бутылка так и норовила выскользнуть. Я взял ее подмышку и тщательно вытер ладонь о брюки.
В доме было тихо. Никто не торопился гостеприимно распахивать передо мной дверь. Выждав пару минут, я постучал еще раз. На этот раз громче. Соседей можно было не бояться. Вряд ли они что?нибудь увидят, даже если захотят. Все?таки высокие заборы — это не только минус.
С улицы донесся шум проезжающей машины. Не одному мне не спится…
Я постучал снова. Никаких признаков жизни. У меня возникло чувство, которое обычно появляется, когда, сидя в приемной дантиста, вдруг узнаешь, что тот заболел и сегодня приема не будет.
Досада, но в то же время где?то и облегчение. Сердце переместилось повыше.
Похоже, что дома никого нет. Все мои усилия и страхи были напрасны. Ямада где?то развлекается. Может быть, уродует очередной труп. Я еще несколько раз ударил молоточком по медной нашлепке на двери. Сделал это, скорее, для очистки совести… Разумеется, ничего не изменилось. Тишину нарушал только шорох дождя.
Я уже с тоской начал подумывать о том, что опять придется лезть через этот чертов забор. Веселое дело… Руки будут заживать не один день. Да и после всех этих попыток достучаться до Ямады меня запросто может увидеть какой?нибудь мучимый бессонницей бедняга. Наверняка, стук можно было услышать в соседних домах. Я так и представил себе полуночника в пижаме, изнывающего от любопытства около окна.
Я машинально дернул дверь на себя. Почему?то человеку всегда нужно убедиться в том, что дверь закрыта, если на его стук никто не отвечает. Абсолютно механический жест. Голова занята предстоящим прыжком через забор, а ладонь сама ложится на матовую ручку двери.
Дверь открылась без всякого скрипа. Меня прошиб пот. Вот так?то. Оказывается, все это время она была открыта.
Я растерянно замер.
Как это можно объяснить? Или Ямада забыл запереть дверь, когда ложился спать, или кто?то взломал замок снаружи. Второй вариант мне не нравился абсолютно. Кому могло понадобиться пробираться таким образом в дом Ямады? Грабителям?.. Полиции? Поди, угадай.
Я огляделся. Никаких подозрительных следов… Хотя как понять, что является подозрительными следами, что неподозрительными, а что — следами вообще? Вряд ли здесь будет валяться окровавленный топор. Или черная маска…
Самым благоразумным было бы убраться отсюда. С другой стороны, может быть, это мой единственный шанс разрешить чертову уйму загадок.
Мнения внутри меня опять разделились.
И снова после непродолжительной борьбы победу одержала та часть мозга, которая отвергала благоразумие в принципе.
Сжав покрепче горлышко бутылки, я осторожно шагнул в темноту прихожей и прикрыл за собой дверь. Меня окутала непроглядная темнота…
…Которая через мгновение взорвалась ослепительной вспышкой.
Последней мыслью было, что на меня, наверное, упала крыша дома.
Глава 19
Очнулся я на чем?то мягком, слегка покачивающемся, вкусно пахнущем кожей.
В детективах герой, приходя в себя после того, как его оглушили, прикидывается, что по?прежнему находится без сознания, следя хитро приоткрытым глазом за злодеем. И лишь когда полностью оценит ситуацию и заметит лежащий неподалеку пистолет, начинает глухо стонать…
В жизни проделать это не так?то просто. Организм не дожидается, пока сознание вернется. Он начинает реагировать, едва оживает мозжечок. Поэтому я сначала застонал, а потом начал соображать. Вернее, попытался начать соображать.
Новый удар отправил меня в черноту гораздо раньше, чем я что?то понял.
Второй раз я пришел в себя уже не так быстро. И в гораздо худших условиях.
Я лежал на холодном полу. Руки были скованы за спиной наручниками. Голова гудела так, будто там наяривал оркестр сил самообороны. Я попробовал пошевелиться и едва справился с приступом тошноты.
Рядом послышались чьи?то шаги.
— Ну что, пришел в себя?
Барабанщик оркестра выдал бодрое соло.
Не балуя своего мучителя разнообразием, я застонал.
— Хватит прикидываться.
Я застонал громче.
Тут же боль обожгла правый бок. Кто?то ловко пнул меня по печени. Несильно. Но я на секунду задохнулся, а потом желудок свело судорогой и меня вырвало. Обжигающе горький вкус желчи, как ни странно, заставил немного рассеяться туман в голове. Я приоткрыл глаза, все еще ничего соображая.
Темно. Только скачущее пятно света на полу, расплывающееся перед глазами.
— Вставай.
— Вставай.
Какое там! Я не мог даже повернуть голову. Все, на что было способно тело, — вяло покорчиться на полу и снова обессилено замереть. Мозг в этом действии никакого участия не принимал.