Я тридцатилетний мальчишка. Моя жизнь — это лишь игра в жизнь. Единственное, что меня волнует — декорации и костюмы, в которых приходится играть. Если они хороши — значит, игра получилась.
Я прожил тридцать лет, так и не узнав, каково это — бросать в пике торпедоносец, заходя на цель, или удерживать последний рубеж обороны, будучи прикованным к пулемету. Все, что для меня важно, — купить новую дорогую игрушку или как следует развлечься. Даже не пытаясь по?настоящему узнать, чего я стою. Я проживу долгую тихую бесполезную жизнь в чужих лабиринтах и умру чужим для самого себя человеком. Умру, так и не испытав в этой жизни ничего, кроме ленивой скуки. И еще страха лишиться этой сытой жизни.
Я перевернулся на другой бок. Вставать не хотелось. Комната выглядела недружелюбно в свете серого дня. Сезон дождей…
Хандра. Это обыкновенная хандра. Слишком много на меня навалилось. Я запутался в чужих лабиринтах. Но как найти свой? Может быть, для этого и правда нужно сесть за штурвал торпедоносца?
Это обыкновенная хандра. Она пройдет. Обязательно пройдет. Нужно только дать ей время.
Иногда мне кажется, что меня уже нет. Я лишь плод чьего?то воображения. Искорка чужого сознания. Кто?то выдумал меня, выдумал мир, в котором я живу.
Существую ли я на самом деле, или я лишь призрак — всем безразлично. Даже мне самому. Те, с кем я соприкасался, воспринимали меня как мимолетный эпизод. Я сам к этому стремился, и у меня, судя по всему, неплохо получалось. Люди проходили мимо, бросали на меня недоуменные взгляды и исчезали в серой мутной дымке… Кто?то останавливался, чтобы перекинуться со мной парой слов, и тоже исчезал, пожав плечами в ответ на мои ответы… Я неприметный камень на распутье множества чужих дорог.
Лицо мокрое. Что это? Слезы? Капли дождя?
Я не плачу. Просто что?то сжимается там, внутри. Сжимается так, что кажется — на месте желудка, печени, кишок вот?вот образуется черная дыра. Я перестану существовать. То, что после меня останется, будет искривлять пространство и время.
То, что после меня останется, будет искривлять пространство и время.
Лицо мокрое. Это просто дождь. Черная дыра не может плакать. Это дождь…
Из депрессивного забытья меня выдернул телефонный звонок.
Конечно же, это была Вик.
Конечно же, с очередным оригинальным предложением.
— Привет. Как спалось?
Голос у нее был бодрый. Пожалуй, даже слишком бодрый. Я бы сказал, что она на взводе. В ее голосе слышался адреналин.
— Спалось… Не так, чтобы очень…
— Поехали кататься.
— Не понял?..
— Кататься. На машине. Есть такая штука, которая едет сама по себе, без вола. Называется машина. Поехали, покатаемся на ней.
— Не думаю, что хочу садиться за руль сегодня…
— Тебе не придется. Спускайся, я около твоего дома. Только быстрее… По?жа?луй?ста.
Щелчок. Гудки.
Вылезать из постели я не хотел. Но еще меньше я хотел объяснять, почему не хочу вылезать из постели.
Я встал, ополоснул лицо холодной водой, наскоро почистил зубы, оделся и вышел из квартиры. На сборы ушло минут пятнадцать. Никакого повода для упреков.
Вик нервно ходила взад?вперед перед черным Porsche 911 . Я присвистнул. Эта машина стоит кучу денег. Не просто кучу, а очень большую кучу.
Porsche 911 … Легенда. Я о таком могу только мечтать.
Увидев меня, Вик махнула рукой и села на водительское место.
Надо сказать, смотрелась она там на удивление хорошо. Органично. Хотя представить такое было сложно.
Ее кое?как покрашенные волосы, торчащие в разные стороны, словно ветки засохшего куста, на который кто?то нацепил ярко?желтые ленты. Ее выцветшая футболка, потертая вельветовая куртка, будто снятая с чужого плеча. Наконец, ее лицо, на котором написано «идите в задницу, придурки»… Все это не вязалось с дорогой спортивной машиной. Но только до тех пор, пока Вик не села за руль. На водительском месте она выглядела так, словно всю жизнь только и занималась тем, что разъезжала на дорогущих тачках. Они идеально подходили друг другу. Как на американских рекламных плакатах, где блондинки смотрятся в дорогих норковых шубах так, будто в них родились.
Вик, похоже, родилась в черном «порше».
Честно говоря, я здорово удивился. И понял, что в этой девушке скрыто много такого, что я упустил. Первый раз я задумался об этом в клинике, когда увидел, как она разделывается с тем парнем. Второй раз — сейчас. Но если первое удивление было со знаком минус, то теперь я испытал что?то близкое к восхищению.
В машине сидела совсем другая Вик. Не та, которую я знал. Не запутавшаяся девчонка с кучей комплексов, а молодая красивая женщина, уверенная в себе, знающая, чего она хочет, и привыкшая получать это. Такая вот метаморфоза. И произошла она только благодаря машине. Вик не сделала себе прическу или макияж, не надела строгий деловой костюм. Ничего этого. Просто села в машину и небрежно выставила локоть из открытого окна.
Черт, я действительно ничего о ней не знаю. И чем дольше общаюсь, тем больше становится это «ничего».
— Ну что ты там стоишь с открытым ртом, придурок? Никогда не видел машин?
Все?таки она изменилась не так сильно.
Вздохнув, я сел в миниатюрный космический челнок. И не успел захлопнуть дверь — «порш» рванул вперед так, будто Вик на самом деле решила вывести нас на космическую орбиту.