— Н у, он обещал, что колдун останется жив. Легенда гласит, что во время закалки колдун должен еще жить. Живая кровь, что-то такое я сдыхал… Да ерунда это все, суеверие…
— А со змеей-то что? — снова подал голос тот же самый любопытный солдатик, — т ак по сей день овец и жрет?
— З мею сервы убили. Подстерегли как-то ночью и забили дубинами. Громадная тварь была, метров шесть… Чучело они потом сделали и сеньору подарили — чтобы, мол, перестал колдуна искать. Мол, отвяжитесь, добрый сэр. Надоел потому что с этой своей дурью… Вот если не побоитесь со мной на замок Ригент напасть, увидите это чучело сами…
Такая концовка рассказа развеселила всех, даже меня. Отсмеявшись, я оглянулся по сторонам и вдруг понял, что нигде не вижу сухих мест, даже дорога, по которой мы шагали — это настил из досок и переплетенных ветвей, из-под которых при каждом шаге с чавканьем выступает черная жидкая грязь… А по сторонам этого тракта тянулись болота — затянутые туманом, исходящие пузырями газа, колышащие свои бездонные под тонким слоем переплетенных растений…
— О днако же и мокрые места… — п ротянул я вслух.
— Ч то ж ты хочешь, парень, — ж иво отозвался сэр Антес, — м ы уже в Болотном Краю.
— Д а, уже? — я слегка растерялся. — А я вроде бы не заметил границы… Никакого знака или еще чего…
— Н у так глянь под ноги, — б уркнул Бибнон, который, оказывается, успел сменить место в походной колонне, чтобы оказаться рядом со мной, — в от это жидкое дерьмо и есть знак Болотного Края. Давай-ка я научу тебя обещанному заклинанию против болотной лихорадки. Уже пора.
Я принялся разучивать под руководством толстяка новое заклинание и совершенно выбросил из головы сказку сэра Антеса о заколдованном мече и крови колдуна. И совершенно зря, как выяснилось позже.
А заклинание и в самом деле пригодилось в ближайший вечер.
* * *
Мы с Эрствином, не сговариваясь, одновременно склонились на своей скамье в нише, напряженно вслушиваясь в звуки из амулетов. Наверное, со стороны могло показаться, что мы с мальчиком одновременно вспомнили о самых гнусных своих прегрешениях и разом принялись молиться и каяться в самом дальнем углу, дабы не мешать добрым прихожанам, не столь отягощенным грехами, вершить свои молитвы…
Сначала я различил что-то вроде гулкого шума шагов и скрипа открываемых дверей… А может, это была крышка люка? Не знаю. Странным было то, что звуки, доносящиеся до меня из кусочка янтаря, становились все более отчетливыми. Амулет словно бы работал все лучше и лучше по мере того, как сэр Вальнт спускался в подвал. В то же время шипение, которое я посчитал помехами, создаваемыми прочими заклинаниями родового медальона Леверкоев, стало как-то упорядоченнее.
В то же время шипение, которое я посчитал помехами, создаваемыми прочими заклинаниями родового медальона Леверкоев, стало как-то упорядоченнее. Можно даже сказать — мелодичнее, что ли… Словно отдаленные звуки органа. Мне довелось однажды слышать орган в Ванетинии. Я отнес изменение звука на счет пресловутого «благословения Гунгиллы». Если то, о чем пишут в книгах и рассказывают в храмах, содержит хоть частицу истины, Меннегерн напичкан божественными эманациями по уши — вот и действие всех амулетов улучшается, когда он рядом… Я не удивлюсь, если он сейчас может исцелять некоторые болезни возложением рук, словно какой-нибудь блаженный. Ну, то есть при условии, что хоть один больной согласится приблизиться к нему, я-то не забыл, какие ощущения пробуждает его присутствие — даже крысы разбегаются…
Снова скрип петель и стук…
— Приветствую тебя, Воин, — холодный голос Меннегерна лишен, кажется какого-либо выражения, каких-либо эмоций, лишен возраста и настроения, он и звонкий и низкий одновременно, — что ты мне скажешь?
— А что я должен тебе сказать? С тобой говорил колдун. Разве он…
— Толстый Обманщик? Со мной говорил Толстый Обманщик, но он врет. Я ему не верю.
— А мне ты веришь?
— Ты Воин. Я не верю людям, но Воин не должен врать. Скажи мне, зачем я здесь?
— Во исполнение твоей клятвы, князь. Подожди, скоро сюда придет мой друг, он объяснит тебе все лучше меня. Он…
— Ты говоришь о Худом Обманщике? Он тоже врал мне. Нет, я хочу, Воин, чтобы ты мне рассказал. Я помогу тебе начать. Знаешь ли ты мою судьбу? Князь Ллуильды предательски одолел меня. Я вызвал его на поединок и победил, хотя его охраняли шестеро родичей… Но он забыл о чести, он призвал против меня весь этот сброд… Гномов… Твоих сородичей, Воин… Ты не похож на них, не такой грязный и лживый… Их было много… Твой род, Воин, плодится слишком быстро… — слова эльфа падают, словно камни в колодец, медленно, размеренно и гулко.
— Но мы и умираем быстро. Ты помнишь, князь, что было потом?
— Я просил Мать…
— О чем? О мести?
— Я не помню… Я долго спал… Скажи, Воин, сколько я пробыл в зачарованном зале?
— Ну-у… — барон, кажется, замялся, не зная, что ответить. Похоже, за оратора у них всегда был Сектер, — не знаю точно… Но долго… С тех пор все изменилось, князь. Ливда теперь совсем другая.
— Ливда? Ах, я понял — Ллуильда. Так вы, люди, ее зовете… И правит больше не Эгеннлан, конечно?.. Да, я сразу понял, что он не продержится долго… Но что теперь, Воин? Зачем я здесь? Зачем вы все со мной? Все эти люди, неумело держащие оружие? Зачем Толстый Обманщик бормочет что-то надо мной, когда думает, что я сплю? Почему нет моих соотечественников?