— П олгода латником в дружине барона Гровса там же, в Андрухе.
— В идишь, Лонки, — с нова влез Бибнон, — е го из дружины поперли всего лишь через полгода. Нет, таких нам не надо.
— Н е взыщи, солдат, — р азвел руками капитан, — в отряде должно быть согласие между всеми парнями. А ты не глянулся моему колдуну. Удачи тебе!
— Н о, мастер капитан, с бароном Гровсом же как вышло… — о бида так и перла из парня. Что же делать, у каждого из нас есть сотня объяснений, почему ему не везло до сих пор, почему он, такой молодец и удалец, прозябает за столиком новичков в большом зале «Очень старого солдата». Но слова новичка стоят так мало…
— С олдат, другого ответа не будет. Не взыщи.
Вот так. В других отрядах, насколько я видел, колдун не решился бы так открыто препираться со своим капитаном, а у Лонкопа были удивительные порядки. И после Бибнон отсеял еще пару парней, показавшимися мне как раз вполне пристойными солдатами, зато колдун помалкивал, когда Лонкоп принимал в отряд совсем молоденьких и простоватых с виду новичков, совершенно неопытных и явно не имевших за плечами большего опыта, чем пьяные драки в трактирах. Неудивительно, что при таком способе формирования отряд возвращается после сезона службы в Ренприст, потеряв три четверти людей… Что ж, с другой стороны, если я и впрямь «приношу несчастье» — к ак раз в таком отряде мне и место. И, кстати, толстяк Бибнон, грубый и насмешливый с новичками, был по отношению ко мне подчеркнуто дружелюбен. За стол рядом с собой усадил. Может, он надеялся найти родственную душу? Ведь своему отряду, пожалуй, большинство несчастий приносил именно он.
* * *
Я принял свой костыль у стражника, извлек из-под полы клинок и вдвинул его в ножны, щелкнув фиксатором. Лысый и Червяк взирали на мои действия с почтением, словно я творил некий мистический ритуал.
Когда я отшвырнул кривую палку, временно служившую мне подпоркой и оперся на свой привычный костыль, то испытал двойственное чувство. С одной стороны, облегчение и уверенность в своей устойчивости. С другой — некую неудовлетворенность. Это чувство неправильности, собственной нецельности посещало меня всякий раз, когда я брал в руки оружие. Особенно — меч. Где-то в подсознании мелькало: «Не тот. Это — не тот меч!» Вот так и с моей клюкой. Она была моим оружием, в некотором роде продолжением, частью меня. Я думаю, это чувство единения с оружием знакомо каждому солдату… Но частью кого может быть костыль — частью инвалида? Вот то-то и оно… С одной стороны, опираясь на мою клюку я чувствовал себя увереннее, чувствовал себя вооруженным и твердо стоящим на земле — с другой, костыль с замаскированным в нем клинком напоминал мне о том, что я калека. Ладонь как бы просила рукоятку другого меча — не спрятанного в клюку…
Пристукнув костылем и убедившись, что с ним все в порядке, я поинтересовался:
— Скажи, Коль, а что ты думаешь о нашествии проповедников?
Лысый снова смачно сплюнул:
— Дерьмо!
— Дерьмо, — согласно кивнул я, ожидая продолжения.
— Этих блохастых ублюдков нам сейчас не велено трогать.
— Этих блохастых ублюдков нам сейчас не велено трогать.
— То-то я гляжу, что они на каждом углу… Ну, я понимаю, у стражи сейчас руки не доходят, но…
— Руки? — Лысый нахмурился. — У меня бы дошли руки. И ноги. Моя бы воля — пинками бы разогнал эту шваль! Говорю же тебе — начальство не велело… Вчера под вечер мы получили приказ — проповедников не трогать. Гилфинговы люди… Велено обходить стороной и не мешать им болтать…
— Странно, а, Коль? — закинул я удочку. — Вчера вы получаете приказ, а сегодня эта свора объявилась. И как тебе их сказочка про Зло из Семи Башен? Или ты не слушал брехунов?
— Слушал — не слушал… Представь себе, Хромой. Вчера собрали нас в кордегардии и один типчик — член Совета, между прочим — зачитал нам грамотку с историей Меннегерна из Семи Башен. Ну, что спать ему триста лет, а в ночь полнолуния он воспрянет и чего-то там сотворит в Ливде… Отродясь такого не помню, чтобы шишку из совета занимали бабкины сказки… Тьфу!.. Да еще в такое время, когда Мясник… И другие…
— Да, — согласился я, — как будто сейчас Совету нечем больше заняться. Кстати, а этот… ну, из Совета…
— Сектер, Гангмар бы его взял! Вечно что-то выдумывает, выскочка… — буркнул Токит. И тут же, осекшись, глянул на Червяка. Тот сделал вид, что ничего не слышал.
Сектер, значит… Это мне и хотелось узнать, значит, мастер Сектер стоит за всеми чудесами. Я уже слышал о нем, один из младших членов Совета. Не очень богат, не родовит. Очень честолюбив. Глава Совета Лигель, говорят, его терпеть не может… Но мне следовало как-то продолжить разговор, как-то объяснить свой интерес.
— Ну, так этот, из Совета, он ничего не говорил — что там в Империи? Я слышал, что Алекиан выступил на Ванет, а?
— Вроде были известия, что он уже перешел границу и осадил какой-то ванетский городишко. Сервит или Дервит, что ли… Это война, Хромой, большая война… Однако мне пора. Мясник, Гангмар его разорви, опять устроил ночью резню… У нас и без Меннегерна есть кому кровь лить…
Мне тоже пора было двигать. Я справился немного раньше, чем предполагал, но до назначенной встречи с Эрствином оставалось не так уж много времени. Что ж, вперед — в «Удачу шкипера Гройста»!