— Блин, ну полегче! — Я поморщился и осторожно прикоснулся указательным пальцем к своему опухшему носу.
Глафира укоризненно покачала головой и, обмакнув палец в баночку с мазью, вновь принялась втирать оную в мой распухший до безобразия шнобель (ну, по-другому это синее картофелевидное образование, разместившееся на моем лице, я пока и назвать не могу).
Глафира укоризненно покачала головой и, обмакнув палец в баночку с мазью, вновь принялась втирать оную в мой распухший до безобразия шнобель (ну, по-другому это синее картофелевидное образование, разместившееся на моем лице, я пока и назвать не могу).
— А говорил я тебе — незачем к Герберту ходить, — усмехнулся гном, внимательно наблюдая за манипуляциями моей домоправительницы. — Так нет, заладил: установить дружеские отношения. Ну как, установил?
— Ну кое-какие мостики уже наведены… — Я вновь поморщился, потому как палец Глафиры усердно принялся массировать область, когда-то называвшуюся переносицей.
— Угу, — кивнул гном и, заграбастав из вазочки очередной кекс, отправил его в рот, при этом смачно причмокнув.
Я с тоской посмотрел на кучку стремительно убывавшей стряпни, затем на улыбающегося и одновременно жующего гнома, после чего тяжело вздохнул. Чую, пока Глафира не закончит с моим носом, до еды мне не добраться. Наконец мое мучение закончилось, и я дружно собрал глаза в кучу, попытавшись рассмотреть свою лицевую выпуклость. Видение чего-то очень объемного и синего хорошего настроения мне не прибавило, а тут еще Глафира сунула мне в руки зеркало… эх, хорошо еще, что, по уверениям моей домоправительницы, к завтрашнему утру все заживет, и вообще будет даже лучше, чем раньше. Тем более что мазь по рецепту ее дедушки (большой, видать, знаток был в подобных делах, буквально медицинский гений) — у него вся округа ее покупала — на чистейшем мышином помете (ёпрст, а с другой стороны, может, не очень большой знаток, но коммерческая жилка у старика явно была). Так что, если честно, в чудесное исцеление верилось с трудом (а вы бы поверили, зная, что у вас по носу, пардон, мышиные какашки размазаны?), — хорошо, хоть впереди выходные, так что можно будет дома отсидеться, а то как-то показываться ученикам с такой физиономией… Утешает только одно — Герберту сейчас еще хуже, чем мне. Уж фингалы у него такие, что ночью может не включая света ходить, хотя с местной магией, возможно, от них даже следа уже не осталось. Я опять вздохнул. А ведь хотел как лучше…
Мы, значит, вечерком с Дорофеичем, как две путевые «Клавы», взяли бочонок эльфийского (хе, хе-хе) пивка, значит, и пошли, так сказать, знакомиться с соседом. Настроение чудесное, к тому же мы с гномом прекрасно отдохнули под нашим деревцом, и даже звучный храп кота с примяукиванием (этакое «хр-р-р мяу-мяу-мя, хр-р-р мяу-мяу-мя…» и так далее), доносившийся откуда-то с верхних ветвей, нам в этом ничуть не помешал. Посему, когда мы подходили к дому этого паладина, я был в самом безмятежном расположении духа. Домик у этого усача, надо сказать, был основательный — этакая мини-крепость с башнями и небольшим рвом, в котором плавали золотые рыбки размером с хорошего карася. Через ров был перекинут ажурный мостик почему-то гламурно-розового цвета, при виде которого я аж поперхнулся и резко остановился, чуть не наступив на шествующего за мной Батона.
Да, да, не удивляйтесь, куда уж теперь без этого комка шерсти денешься? Гордо заявил, что он, дескать, дух-хранитель, а значит, должен меня соответственно охранять, и вообще ему надоело сидеть в четырех стенах. Я только вздохнул, подумав: «А кто меня спасет от такого хранителя?» — и: «А насчет цепи со строгим ошейником Дорофеич, возможно, был прав». На мгновение перед моими глазами даже предстала картина «Я с котейкой на прогулке». Персонажей этого эпического полотна, значит, несколько: ну во-первых, я, во-вторых, Батон, причем на цепи в строгом ошейнике с огромными шипами и наморднике типа «маска хоккеиста из фильмов ужасов». В-третьих, прочие, то есть убегающая в панике толпа, причем убегающая куда-то в сторону огромного заходящего солнца.
В-третьих, прочие, то есть убегающая в панике толпа, причем убегающая куда-то в сторону огромного заходящего солнца. Занавес. Как бы то ни было, но Батон поперся вместе с нами. Мы с Дорофеичем, естественно, сперва зарулили ко мне домой, правда, на этом настоял сам гном, сказав, что в связи с тем, что он взял пиво, я соответственно должен захватить угощение. Однако, по моему глубокому мнению, причина была несколько другой — более, кхм… так сказать, объемной. Ну как бы то ни было, пока я лазил в погреб (странно это, обычно Глафира меня туда не очень охотно пускает, а сегодня даже слова против не сказала — чую, личные дела у гнома продвигаются), Дорофеича уже успели усадить за стол и поставить перед ним что-то мясное и аппетитно пахнущее. Батон же с унылым видом сидел в углу, грустным взглядом рассматривая лежащую в миске сырую рыбину. Заметив меня, он только тяжело вздохнул, но промолчал и покосился в сторону Глафиры. Мне почему-то стало его жалко: да, он порядочный гад, и вообще ту ночку я ему еще припомню, но все же он теперь мое животное-хранитель, а значит, надо его кормить, поить и использовать по назначению (в сторожевом смысле, извращенцы вы эдакие). Вот поэтому я подошел к своей домоправительнице и, отведя в сторону, кратко изложил сложившуюся ситуацию.