— Ты и с учеными общаешься?
— С одним-единственным. Попробуй не пообщайся, когда он, прохвост, вызнал мое имя… Вот и приходится для него делать кое-какую работенку…
— Интересно, какую?
— Да не лезь ты в чужие дела! Меньше знаешь — крепче спится. Слышала такую премудрость? Так вот: если тебя интересует, я — пережиток, осколок седого прошлого, как выражается мой ученый работодатель. Когда-то мир был совсем другим… пока вы, двуногие, не взялись его корежить под себя. Совсем другой был мир, в нем жило превеликое множество… всяких, разнообразных. Теперь одних — жалкие остатки, а от других и памяти не осталось… Ты, между прочим, тоже пережиток, так что не задирай нос. Таких, как ты, все меньше и меньше, мы с тобой, если хочешь знать, в одинаковом положении.
Он замолчал и озабоченно дергал носом, по-прежнему что-то вынюхивая.
Таких, как ты, все меньше и меньше, мы с тобой, если хочешь знать, в одинаковом положении.
Он замолчал и озабоченно дергал носом, по-прежнему что-то вынюхивая. Ольга не препятствовала — вряд ли этот недотепа мог ей сколько-нибудь навредить.
— Значит, ты здесь давно…
— Давненько, — сказал Нимми-Нот. — Сначала тут были редкие деревеньки, потом вы начали строить город… Я подумал и остался. Скажу тебе по правде, тут легче, чем там, откуда я пришел, — он неопределенно указал в сторону севера. — Здесь, чем дальше, тем больше, народ в таких, как я, не верит совершенно, а значит, не беспокоит. А там, — он снова показал через плечо на север, — народишко по сию пору обитает, как вы, горожане, выражаетесь, темный и дремучий — а значит, верит в нас, а это жизнь не облегчает — кто норовит заставить на себя работать, кто по поводу и без повода швыряется заклятьями. А иные старые, надежные заклятья… все равно, что для тебя — поленом по затылку. Вот и ушел я в свое время. А потом и тут началось… Объявился, чтоб ему ни дна, ни покрышки… ночной самодержец…
— Кажется, я догадываюсь, про кого ты, — сказала Ольга уверенно. — Господин Нащокин?
— Именно.
— Расскажи-ка мне про него подробнее, ты его должен неплохо знать…
— Была охота…
— Друг мой Нимми-Нот, — произнесла Ольга нежнейшим голоском, в котором тем не менее явственно позвякивал металл. — Уверяю тебя, мною движет вовсе не праздное любопытство. Означенный господин меня пытается насильно затянуть в свою компанию. И он обо мне знает гораздо больше, чем я о нем. Это мне не нравится. И потому честно скажу: если ты мне не пойдешь навстречу, я могу и неблаговидно поступить…
— Все вы одинаковы…
— Возможно, — терпеливо сказала Ольга. — Но меня, сам видишь, нужда заставляет быть жестокой… Хотя что такого особенно жестокого в моих вопросах?
— Охота мне была барахтаться между двух жерновов…
— Давай заключим сделку, — сказала Ольга ангельским тоном. — Молоком я тебя обеспечу… хоть бадейками. А взамен прошу не многого: будешь мне время от времени рассказывать что-нибудь о городе и его обитателях, когда понадобится. Сомневаюсь, что это будет очень уж часто. Ну, а если что… У меня ведь твое имя имеется…
— В угол загоняешь?
— А что еще остается делать слабой и беззащитной девушке, которую затягивают в интриги?
— Да какие там интриги… — проворчал Нимми-Нот. — У него в первую очередь другое на уме, ты ж красивая, как это у вас, у людей, считается. Вот ему и хочется, ну, сама понимаешь… И потом, еще одна сильная колдунья в свите ему не помешает… Приятное с полезным, так сказать…
— Приятного он не дождется, — отрезала Ольга. — Полезного, впрочем, тоже… Послушай, он и в самом деле стал у… иных чем-то вроде предводителя?
— Почему — вроде? Натуральный предводитель. Вот уж лет двадцать. Раньше все жили сами по себе, как-то меж собой устраивались с грехом пополам, чтобы не ссориться, не переходить друг другу дорогу… А потом объявился Нащокин. И начал всех подгребать. Он и сам колдун, если ты не поняла…
— Поняла уже.
И начал всех подгребать. Он и сам колдун, если ты не поняла…
— Поняла уже.
— Вот то-то. Не особенно могучий и замысловатый, но все же кое-что может… За год-другой сбил всех в стаю. Дисциплина, иерархия, всяк знает свое место, и все повинуются… а те, кто пробовал сопротивляться, горько пожалели — сейчас, когда он набрал силу, против и словечка не пискнешь. Видишь, мне самому приходится прислуживать — тяжеленько в мои годы перебираться в новые места, здесь я прижился, а что будет на новом месте, еще неизвестно…
— А зачем ему все это?
Нимми-Нот подпрыгнул не менее чем на аршин, ухитрившись с поразительной точностью приземлиться на то же самое место. Взъерошил шерсть на спине, фыркнул, зашипел:
— Ты что, такая уж дурочка? Во-первых, власть. Вы, люди, на нее падки, о чем бы речь ни зашла, усмотришь человеков, которые лезут к власти… Во-вторых, ему от этого идет нешуточная выгода. При некоторой оборотистости услуги своих подданных нетрудно перевести в звонкую монету — не всех, конечно, но очень и очень многих легко приспособить к какому-нибудь делу, которое приносит множество золотых кругляшков… Тебе, я думаю, подробности не особенно интересны? Вот и хорошо, а то мне бы не хотелось тебе все выкладывать — еще дойдет до него, и придется мне потом бежать куда глаза глядят…