Бесполезно было и пытаться еще раз завести с ним откровенный разговор — не поверит, не поймет, поднимет на смех, в конце концов рассердится не на шутку… Бесполезно. Ну ладно, будем надеяться, что послезавтра они от него отстанут, потому что уже не будет смысла…
Вернувшись в свою комнату, Ольга села за столик и долго смотрела в окно, не в силах ни о чем размышлять. Но понемногу мысли пришли в порядок, и она смогла всерьез обдумать разговор с князем. Вязинский был прав: неизвестно еще, облегчил ли он жизнь его рассказ или добавил лишних переживаний — из-за совершеннейшей загадочности случившегося. Правда, в отличие от князя, она верила, что некие звери, непонятные твари там все же были, а не привиделись егерю из-за неумеренного потребления горячительных. Уж ей-то да не поверить… Это не выдумка и не видение, а всего-навсего кусочек иной жизни, на миг ставший доступным обычным людям. Звери исчезли, трупы исчезли, а малышка… а она осталась.
Интересно, а если вернуться в Вязино, отправиться в те места и попытаться там что-то высмотреть? Но стоит ли? Строго говоря, не было никаких оснований считать мужчину и женщину, убитых неизвестными тварями, ее родителями. Они могли нести младенца… чужого младенца, выполняя чье-то поручение. Наконец, они могли оказаться и похитителями малышки, а вот «звери», наоборот, неким полицейским отрядом, посланным вдогонку за злоумышленниками: в ином мире все возможно, и не стоит оценивать загадочную историю по меркам мира этого…
Ольга задумчиво подняла к глазам руку, и перед ее лицом закачался таинственный медальон. Синий камень и в самом деле чрезвычайно подобен был цветом ее глазам — впрочем, то же самое наверняка можно сказать о паре тысяч других синеглазых жительниц Петербурга, глаза у нее вовсе не какого-то диковинного оттенка, просто синие и все…
Строго говоря, строго говоря… Нет уверенности, что медальон этот Ольге принадлежал в бытность ее младенчиком: во-первых, по размерам годится для взрослого, а во-вторых, мало ли почему его могли повесить ребенку на шею…
Сосредоточившись, с величайшей осторожностью — неизвестно еще, чем могла оказаться эта изящная драгоценная вещица, — Ольга попыталась узреть ее суть, подобно тому, как слепой осторожно прикасается кончиками пальцев к возникшему перед ним предмету.
Ничего не произошло, и она решилась усилить напор, уже с намерением проникнуть внутрь.
Ровным счетом ничего. Медальон не защищался (как это порой случается с магическими предметами, крайне жестко отзывающимися на попытку их понять), но и разгадать себя не давал. Нечто непонятное. Указательным пальцем правой руки Ольга машинально, сама не зная зачем, нажала на то место, где обычно располагалась кнопочка, открывающая медальоны.
Медальон распахнулся. От неожиданности Ольга отпрянула, хотела даже отбросить украшение, но пальцы запутались в цепочке.
Медальон размеренно покачивался, вертелся на цепочке вокруг собственной оси, раскрытый на две аккуратных овальных половиночки. И там, внутри…
Она присмотрелась — издали, опасаясь все же подносить украшение к самому лицу. Левая сторона никакой загадки собою не представляла: она была выложена внутри нежно-голубой эмалью… или непрозрачным стеклом? Приятный и для глаз, и для души цвет ясного неба — безмятежного, не омраченного ни единой тучкой. Зато другая сторона…
О, здесь все выглядело по-другому… Ободренная полным отсутствием каких бы то ни было враждебных (и вообще магических) поползновений со стороны медальона, Ольга придержала его двумя пальцами, чтобы он перестал вертеться, как флюгер в непогоду, и поднесла к глазам.
И поневоле залюбовалась. Перед ней оказалось словно бы крохотное овальное окошечко, за которым ясно и четко рисовалась непроницаемая чернота ночного неба, и в этом угольно-черном мраке сверкали крохотные, с острие иголки, огоньки (быть может, звезды) — больше всего ослепительно-белых, но видны и синие, алые, желтые… Огоньки складывались в светящиеся комочки, изящные кривые линии. Ольга смотрела на них как завороженная — и ей понемногу стало казаться, что миниатюрный кусочек ночного неба находится в неспешном, но заметном движении: как бы поворачивается, меняя очертания звездных скоплений… Вот мелькнула изумрудно-зеленая звездочка, каких прежде не было, в сопровождении превышавшего ее размерами кроваво-красного колючего огонька…
А потом стало казаться, что в ушах звучит едва слышная музыка, долетевший неведомо из какого далека серебряный перебор гитарных струн.
Ольга поторопилась захлопнуть медальон — с подобными предметами следует обращаться очень осторожно, если не знаешь, что у тебя в руках.
Потом она уже уверенно прикоснулась пальцем к тому же месту — и медальон вновь исправно раскрылся, с механическим послушанием обычной ювелирной безделушки. Все оставалось по-прежнему — слева красовался синий эмалевый (или все же стеклянный?) овал, справа посверкивали причудливые россыпи разноцветных звездочек на фоне ночного мрака. И еще раз… И еще… Створки всякий раз послушно распахивались.
Так, а это… Ольга присмотрелась. Синий овал, от которого она уже не рассчитывала дождаться сюрпризов, вдруг изменился: в правом верхнем углу, явственно различимые, появились черные пятна, будто выползшие из-под тонкого золотого ободка — некое подобие густых чернильных клякс. Расплываясь, они выросли в размерах, захватив примерно треть синевы, а потом отступили назад к ободку и исчезли.