Том не думал, что Симона изменится по отношению к Джонатану, но промолчал. Возможно, он еще раз поговорит с ней, однако что можно ей сказать? Слова утешения, слова надежды, примирения, а ведь он знал, что никакого примирения не будет.
Но разве женщин можно понять? Иногда кажется, будто у них более сильная нравственная позиция, чем у мужчин, а иногда — особенно, когда они закрывают глаза на явное надувательство и свинство, — Тому казалось, что женщины более изворотливы, более способны на двоедушие, чем мужчины. К сожалению, Симона являла собою образец несгибаемой нравственности. Джонатан, кажется, говорил, что она и в церковь ходит? Между тем мыслями Тома постепенно завладел Ривз Мино. Ривз нервничал, и Том не совсем понимал, почему. Неожиданно они оказались на повороте в Вильперс. Том медленно повел машину по спокойным, тихим улицам.
Вот и Бель?Омбр за высокими тополями, над дверью горит свет — все нормально.
Том только что приготовил кофе. Джонатан сказал, что выпьет вместе с ним чашку. Том лишь слегка подогрел кофейник и вместе с бутылкой бренди поставил на столик.
— Возвращаясь к нашим проблемам, — сказал Том, — Ривз хочет приехать во Францию. Я звонил ему сегодня из Санса. Он в Асконе. Живет в гостинице под названием «Три медведя».
— Я помню, — сказал Джонатан.
— Он вообразил, будто за ним следят, и не кто?нибудь, а прохожие на улицах. Я пытался ему сказать — наши враги на подобное времени не тратят. Уж он?то должен это знать. Я старался отговорить его даже от поездки в Париж. И тем более сюда, ко мне домой. Я бы не назвал Бель?Омбр самым безопасным местом на свете, а вы? Естественно, я даже не намекал на то, что произошло в субботу вечером, хотя это, возможно, и расхолодило бы Ривза. Я хочу сказать, что мы, по крайней мере, избавились от двух итальянцев, которые видели нас в поезде. Сколько продлится мир и покой, я не знаю.
Том подался вперед и, опершись о колени, всмотрелся в молчаливые окна.
— Ривз ничего не знает о том, что произошло в субботу ночью. Во всяком случае, он ничего на это счет не говорил. Может, даже и не догадается, если прочитает что?то в газетах. Я полагаю, вы видели сегодняшние газеты?
— Да, — ответил Джонатан.
— Улик никаких. И по радио сегодня вечером ничего не сообщали, а по телевизору кое?что сказали. Улик нет.
Том улыбнулся и потянулся к своим маленьким сигарам. Он протянул коробку Джонатану, но тот покачал головой.
— Соседи вопросов не задают, а это тоже хорошие новости. Я сегодня купил хлеб, потом пошел в лавку мясника — пешком, не торопясь, просто чтобы посмотреть, что к чему. А примерно в половине восьмого явился Говард Клег, один из моих соседей, и принес мне большой пластиковый мешок с конским навозом. Время от времени он покупает у одного знакомого фермера кролика, у него же берет и навоз. — Том выпустил облачко дыма и довольно хохотнул. — Это Говард останавливался на машине за воротами в субботу вечером, помните? Он решил, что у нас с Элоизой гости, а это не лучший момент для доставки конского навоза.
Том пытался заполнить время разговором, надеясь, что Джонатан немного расслабится.
— Я сказал ему, что Элоиза уехала на несколько дней, а я развлекал друзей из Парижа, потому и машина с парижскими номерами стояла возле дома. Думаю, он воспринял это как нужно.
Часы на камине чисто и звонко пробили девять.
— Вернемся, однако, к Ривзу, — продолжал Том. — Я хотел написать ему, сказать, что у меня есть основания думать, что ситуация улучшилась, но меня остановили две вещи. Во?первых, Ривз может выехать из Асконы в любой час, а во?вторых, для него ситуация не улучшилась, если он по?прежнему нужен итальяшкам. Сейчас он скрывается под именем Ральф Платт, но они знают и его настоящее имя, и как он выглядит. Если мафия и дальше будет его преследовать, то Ривзу не останется ничего, кроме Бразилии. Но даже в Бразилии… — Том улыбнулся, на этот раз невесело.
— Он что, ко всему этому не привык? — спросил Джонатан.
Но даже в Бразилии… — Том улыбнулся, на этот раз невесело.
— Он что, ко всему этому не привык? — спросил Джонатан.
— Ко всему этому? Нет. Думаю, мало кто привыкает к мафии и доживает до того дня, когда можно о ней рассказать. Уцелеть можно, но комфортно чувствовать себя все равно не будешь.
Ривз сам привлек к себе их внимание, думал Джонатан. Заодно и его втянул. Нет, он оказался вовлеченным по собственной воле, он позволил себя убедить — за деньги. Даже если Том с самого начала затеял эту смертельную игру, именно он попытался помочь ему взять все деньги. Джонатану вспомнились те несколько минут в поезде между Мюнхеном и Страсбургом.
— Мне жаль, что с Симоной так вышло, — сказал Том.
Длинная сгорбленная фигура Джонатана, склонившаяся над чашкой кофе, была похожа на статую, символизирующую неудачу.
— Что она собирается предпринять?
— М?м, — Джонатан пожал плечами. — Говорит, надо расстаться. Джорджа, конечно, забирает себе. У нее есть брат в Немуре. Не знаю, что она ему скажет и что скажет своим родным. Она совершенно шокирована. И потом, ей стыдно.
— Я понимаю.
Так, значит, и Элоизе стыдно, подумал Том. Но ведь Элоиза более склонна к двоедушию. Она знала, что он замешан в убийстве, в преступлении, — но было ли это преступлением? Если взять только то, что случилось в последнее время, — история с Дерваттом, а теперь эта проклятая мафия. Том на минуту отбросил моральную сторону вопроса и тотчас поймал себя на том, что стряхивает пепел с колена. Как Джонатан справится один? Без Симоны он совсем упадет духом. Может, попробовать еще раз поговорить с Симоной, подумал Том. Но при воспоминании о вчерашней встрече у него опустились руки. Ему очень не хотелось затевать с ней новый разговор.