Вам не следует его упрекать.
Симона медленно покачала головой, не веря ему.
— Мой муж — не полицейский агент, мсье. Почему бы вам не сказать мне правду?
— Но это правда, — просто сказал Том, разведя руками.
Симона напряженно сидела в кресле и перебирала пальцами.
— Совсем недавно, — начала она, — мой муж получил довольно большую сумму. Вы будете утверждать, что это не имеет к вам никакого отношения?
Том откинулся на диване и скрестил ноги. На нем были его самые старые, почти сношенные высокие армейские ботинки.
— Ах да. Он что?то мне рассказывал, — ответил Том с улыбкой. — Немецкие врачи заключили пари, а деньги достанутся Джонатану. Разве не так? Я думал, он говорил вам об этом. Симона слушала, но ждала продолжения.
— Кроме того, Джонатан сказал мне, что ему выдали бонус, или что?то вроде премии. Ведь, в конце концов, они проводят на нем эксперимент.
— Он мне сказал еще, что… препараты совершенно безопасны, так за что же ему платят? — Она покачала головой и усмехнулась. — Нет, мсье.
Том молчал. На его лице было написано разочарование — именно то, что он и хотел изобразить.
— Есть более странные вещи, мадам. Просто я говорю вам, что рассказал мне Джонатан. У меня нет повода думать иначе.
Больше говорить было не о чем. Симона беспокойно заерзала в кресле, потом поднялась. У нее было миловидное лицо, чистые, красивые глаза, очертание губ то мягкое, то суровое, в зависимости от душевного состояния. Сейчас в уголках рта затаилась суровость. Она вежливо улыбнулась.
— А что вам известно о смерти мсье Готье? Хоть что?то вы знаете? Как я понимаю, вы часто делали покупки у него в магазине?
Том уже был на ногах. По крайней мере на эти вопросы он может ответить с чистой совестью.
— Я знаю только, что его сбила машина, мадам, а водитель скрылся.
— Это все, что вы знаете? — голос у Симоны дрогнул, когда она задавала этот вопрос.
— Это был несчастный случай.
Лучше бы этот разговор шел не по?французски, подумал Том. Он чувствовал, что теряет способность ясно выражать свои мысли.
— Этот несчастный случай не имеет ко мне никакого отношения. Если вы думаете, что я… что я в этом каким?то образом замешан, мадам… тогда, может, скажете, с какой целью? Право, мадам…
Том бросил взгляд на Джорджа, который потянулся к игрушке, лежавшей на полу. Смерть Готье — это что?то из греческой трагедии. Впрочем, нет, в греческих трагедиях все имеет свою причину.
Она горько усмехнулась.
— Я полагаю, Джонатан вам больше не понадобится?
— Если мне и нужна будет помощь, то к нему я не обращусь, — любезно ответил Том. — Как бы…
— Мне всегда казалось, — прервала она его, — что за помощью обращаются в полицию. Вы не согласны? Или вы уже состоите в тайной полиции? Не в американской ли?
Том понял, что ее сарказм имеет очень глубокие корни. Ему с ней не совладать. Том едва заметно улыбнулся, хотя и чувствовал себя слегка уязвленным. Ему в жизни доводилось слышать вещи и похуже, но жаль, что не удалось убедить Симону. А так хотелось!
— Нет, в тайной полиции не состою. Время от времени я попадаю в разного рода переделки, как, полагаю, вы уже знаете.
— Да, это я знаю.
— Переделки? Что такое переделки? — спросил Джордж, переводя взгляд с Тома на мать. Он поднялся и теперь стоял совсем близко.
Том употребил французское слово «petrins», которое вспомнил не сразу.
— Веди себя тихо, Джордж, — сказала ему мать.
— Но вы должны признать, что принимать вызов мафии — не такое уж плохое дело.
На чьей вы стороне? — хотел было спросить Том, но это означало еще больше вывести ее из себя.
— Вы, мистер Рипли, чрезвычайно зловещая фигура. Это все, что я знаю. Я была бы весьма признательна, если бы вы оставили нас в покое.
Цветы Тома лежали на столике в прихожей. Она так и не поставила их в воду.
— Как сейчас Джонатан? — спросил Том, когда они вышли в холл. — Надеюсь, лучше.
Том даже не решился высказать надежду, что Джонатан придет сегодня домой, чтобы Симона не подумала, будто он собирается снова его использовать.
— Думаю, с ним все в порядке… ему лучше. Прощайте, мсье Рипли.
— До свидания и спасибо вам, — сказал Том. — Аи revoir, Джордж.
Том погладил мальчика по голове, Джордж улыбнулся.
Том направился к своей машине. Готье! Знакомое лицо, лицо соседа, теперь его не увидишь. Тома задело, что Симона решила, будто он имеет к его гибели какое?то отношение, будто он это устроил, хотя Джонатан и говорил ему несколько дней назад, что Симона так считает. Боже мой, это же пятно! Что ж, он действительно опозорился. Хуже того — убил человека, и не одного. Это так. Дикки Гринлифа. Вот это было пятно, самое настоящее преступление. Юношеская горячность. Чепуха! Жадность, зависть, чувство обиды, но во всем виноват Дикки. И, разумеется, смерть Дикки — вернее, его убийство — она?то и заставила Тома убить этого негодяя, американца Фредди Майлза. Все это в далеком прошлом. Но он это сделал, да, он. Власти и его подозревали, но доказать ничего не смогли. Вся эта история растеклась в общественном сознании, как чернила на промокашке. Тому было стыдно. Юношеский порыв, ужасная ошибка. Если подумать, роковая ошибка, просто потом ему удивительно повезло. Он сумел выкрутиться. И, разумеется, последующие убийства — Мёрчисона, например, — он совершал определенно не только ради себя, но и ради других.