Сойдя с поезда, Джонатан взял такси. Домой он добрался вечером, около семи.
Он вошел в дом, открыв дверь своим ключом.
— Джон! — Симона встретила его в прихожей. Он обнял ее.
— Привет, дорогая!
— Я так ждала тебя! — смеясь, говорила она. — Почему?то именно сейчас. Какие новости? Снимай пальто. Я получила твое письмо сегодня утром, а в нем ты пишешь, что мог бы приехать вчера вечером. Разве так делают?
Джонатан повесил пальто на вешалку и подхватил на руки налетевшего на него Джорджа.
— А как поживает мой маленький шалун? Как дела у моего Камешка?
Он поцеловал сына в щеку. Джонатан привез Джорджу игрушечный самосвал, а лежал он в пластиковом пакете вместе с виски. Джонатан, однако, решил, что грузовичок может подождать, и достал только бутылку.
— О, quel luxel[37] — воскликнула Симона. — Сейчас откроем?
— Непременно! — сказал Джонатан.
Они отправились на кухню, Симоне нравилось виски со льдом, а Джонатану было все равно как пить.
— Что сказали врачи?
Симона взяла формочку для льда и стала возиться с ней над раковиной.
— Да примерно то же, что и здесь. Но они хотят попробовать на мне какие?то лекарства. Мне сообщат об этом позже.
Еще в самолете Джонатан придумал это объяснение для Симоны. Тем самым он получает возможность еще раз слетать в Германию. И что изменится, если он скажет ей, что дела обстоят чуть хуже или что ему так кажется? Помочь она ничем не сможет, только расстроится. В самолете у Джонатана прибавилось оптимизма: если с ответом на первый вопрос все пройдет гладко, то можно попробовать пойти дальше.
— То есть, ты хочешь сказать, что тебе нужно будет еще раз там побывать? — спросила она.
— Возможно.
Джонатан следил за тем, как она щедро разливает виски.
— Но мне за это заплатят. И сообщат, когда нужно приехать.
— Правда? — с удивлением спросила Симона.
— Виски? А мне что? — произнес Джордж по?английски так чисто, что Джонатан рассмеялся.
— Хочешь немного? Попробуй, — предложил Джонатан, протягивая ему стакан.
Симона отвела его руку.
— А тебе, Джорджи, апельсиновый сок! Она налила ему апельсинового сока.
— Ты хочешь сказать, что на тебе собираются испробовать какой?то новый метод лечения?
Джонатан нахмурился, но ему по?прежнему казалось, что он владеет ситуацией.
— Дорогая, никакого нового метода нет. Просто… просто мне дадут новые лекарства. Больше я ничего не знаю. Твое здоровье!
Джонатан испытывал что?то вроде эйфории. Во внутреннем кармане пиджака лежали пять тысяч франков. В лоне семьи он чувствовал себя в безопасности. Если все пройдет гладко, то пять тысяч будут просто карманными деньгами, как выразился Ривз Мино.
Симона сидела, откинувшись на спинку стула.
— Они заплатят тебе за то, что ты снова туда съездишь? Значит, существует какая?то опасность?
— Нет. Думаю… тут есть некоторое неудобство. Опять ехать в Германию. Мне оплатят дорогу — вот и все, что я хотел сказать.
Джонатан не до конца все продумал: он мог бы добавить, что доктор Перье будет делать ему уколы, назначать таблетки. Но в ту минуту ему казалось, что он говорит то, что нужно.
— То есть тебя они рассматривают как особый случай?
— Да. Некоторым образом. Но это, конечно же, не так, — улыбаясь, ответил он.
Никакой он не особый случай, и Симона это знает.
— Они, возможно, проведут некоторые тесты. Пока я ничего не знаю, дорогая.
— Но выглядишь ты таким счастливым. Я рада, дорогой.
— Пойдем?ка сегодня куда?нибудь поужинаем.
Тут на углу есть ресторанчик. И Джорджа с собой возьмем, — предложил он, повышая голос. — Пошли, мы можем себе это позволить.
8
Джонатан положил четыре тысячи франков в конверт и спрятал его в одном из восьми похожих друг на друга ящиков деревянного шкафчика, стоявшего в глубине его магазина. В ящике, втором снизу, валялись обрывки проволоки, бечевки и бирки с заклепками — всякий хлам, который, по мнению Джонатана, хранит скряга или человек с причудами. Это был такой же ящик, как и тот, что помещался ниже (Джонатан представления не имел, что в нем хранилось), обычно Джонатан его не открывал, а значит, и Симона, решил он, не откроет, когда будет помогать по магазину, что она делала нечасто. Деньги Джонатан всегда держал в верхнем ящике справа под деревянным прилавком. Оставшуюся тысячу франков он положил в пятницу утром на общий счет в «Сосьете женераль». Пройдет недели две?три, прежде чем Симона заметит еще одну тысячу, но даже если она и увидит ее в чековой книжке, то, возможно, ни о чем не спросит. А спросит, так Джонатан на это ответит, что с ним неожиданно расплатились сразу несколько покупателей. В чеках за счета обычно расписывался Джонатан, банковская же книжка лежала в ящике письменного стола в гостиной, до тех пор пока у кого?нибудь из них не возникала в ней необходимость, чтобы заплатить за что?нибудь, а такое случалось примерно раз в месяц.
В пятницу днем Джонатан нашел повод кое?что потратить из тысячи. В магазине на улице Франс он купил Симоне твидовый костюм горчичного цвета за триста девяносто пять франков. Он увидел этот костюм еще за несколько дней до отъезда в Гамбург и подумал тогда о Симоне — круглый воротник, темно?желтый твид в коричневую крапинку, на жакете четыре коричневых пуговицы квадратом. Костюм, казалось, был сшит специально для Симоны. Цена на его взгляд была умопомрачительной, просто не по карману, подумал он тогда. Теперь же ему казалось, что костюм достался чуть ли не задешево, и Джонатан с удовольствием смотрел на свою покупку, аккуратно уложенную между белоснежными листами папиросной бумаги. И реакция Симоны заставила его еще раз испытать удовольствие. Джонатан подумал о том, что это первая ее новая вещь, первый красивый костюм за пару лет, потому что платья, купленные на рынке или в недорогом магазине сети «Призюнике» в счет не шли.