— Малокровие? — спросил Рудольф у Джонатана.
— Хуже, — улыбнулся Джонатан.
— Schlimmer[24], — перевел Ривз Мино и дальше заговорил с Рудольфом по?немецки. Джонатану казалось, что немецкий Ривза не лучше его французского, но объясняться он может на обоих языках.
Еда оказалась превосходной, порции огромные. Ривз захватил с собой сигары. Но не успели они их докурить, как настало время ехать в больницу.
Больница располагалась в нескольких зданиях, стоявших среди деревьев на обширной территории.
Но не успели они их докурить, как настало время ехать в больницу.
Больница располагалась в нескольких зданиях, стоявших среди деревьев на обширной территории. Вдоль дорожек росли цветы. Отвез их туда опять же Карл. Больничный флигель, куда вошел Джонатан, напоминал лабораторию будущего — комнаты по обеим сторонам коридора, как в гостинице, с той разницей, что в них стояли хромированные стулья и кровати, и освещены они были лампами дневного света или разноцветными светильниками. Пахло не дезинфицирующим средством, а каким?то таинственным газом, напоминавшим Джонатану тот, запах которого он чувствовал пять лет назад под рентгеновским аппаратом, который так и не помог ему справиться с болезнью. В таких местах простые смертные полностью отдают себя во власть всеведущих специалистов, подумал Джонатан и тотчас едва не потерял сознание от охватившей его слабости. Джонатан шел по, казалось, бесконечному коридору со звуконепроницаемым полом в сопровождении Рудольфа, который, если понадобится, мог бы выступить в роли переводчика. Ривз остался в машине с Карлом, но Джонатан не знал, станут ли они дожидаться, как и не знал, сколько продлится осмотр.
Доктор Венцель, крупный мужчина с седыми волосами и усами, как у моржа, говорил немного по?английски, но длинные предложения составлять и не пытался. «Давно?» Шесть лет. Джонатана взвесили, спросили, не потерял ли он сколько?нибудь в весе за последнее время, раздели до пояса, пропальпировали селезенку. Врач все это время бормотал что?то по?немецки сестре, а та делала записи. Ему измерили кровяное давление, осмотрели веки, взяли анализы мочи и крови и, наконец, образец костного мозга с помощью инструмента, похожего на компостер, который работал быстрее и доставлял меньше дискомфорта, чем тот, которым пользовался доктор Перье. Осмотр занял минут сорок пять — не больше.
Джонатан и Рудольф вышли из больницы. Машина стояла в нескольких ярдах среди других припаркованных машин.
— Ну как?.. Когда будет ответ? — спросил Ривз. — Вернемся ко мне или поедете в гостиницу?
— Благодарю вас, думаю, мне лучше в гостиницу, — Джонатан с облегчением опустился на заднее сиденье.
Рудольф, похоже, вовсю расхваливал Венце?ля. Они подъехали к гостинице.
— Мы заедем за вами перед ужином, — бодрым голосом произнес Ривз. — В семь.
Джонатан взял ключ и поднялся в свой номер. Сняв пиджак, он повалился на кровать лицом вниз. Пролежав так минуты две?три, он резко поднялся и подошел к письменному столу. В ящике лежала писчая бумага. Он сел за стол и принялся писать:
«4 апреля 19..
Дорогая Симона!
Меня только что осмотрели, результаты узнаю завтра утром. Очень хорошая больница, врач похож на самого императора Франца Иосифа, говорят, это лучший гематолог в мире! Каким бы ни был результат, мне будет гораздо легче, если я узнаю правду. Может, я вернусь домой еще до того, как ты получишь это письмо, если только доктор Венцель не захочет взять еще какие?нибудь анализы.
Телеграфирую сейчас же, чтобы сообщить, что со мной все в порядке. Скучаю по тебе, думаю о тебе и Caillou[25].
A bientot, с любовью, Джон».
Джонатан достал из чемодана свой лучший темно?синий костюм и повесил его в шкаф, затем спустился вниз, чтобы отправить письмо. Минувшим вечером в аэропорту он разменял десятифунтовый чек из старой книжки, в которой оставалось чека три или четыре. Симоне он отослал короткую телеграмму, сообщив, что с ним все в порядке, а подробности в письме. Потом вышел из гостиницы, отметил для себя название улицы и осмотрелся в поисках чего?нибудь запоминающегося. В глаза бросился огромный щит с рекламой пива. Теперь можно и прогуляться.
На улице толпились прохожие, разносчики фруктов, попадались таксы на поводках, на каждом углу продавали газеты.
Джонатан засмотрелся на красивые свитеры в одной из витрин. Его внимание привлек также голубой шелковый халат, висевший на фоне мягких белых овечьих кож. Он попытался было перевести цену на франки, но бросил, поскольку вовсе не собирался его покупать. Перейдя через оживленный проспект, по которому шли трамваи и автобусы, он оказался перед каналом с пешеходным мостом. Переходить на другую сторону он не стал. Пожалуй, можно выпить кофе. Джонатан приблизился к приятному на вид кафе с пирожными в витрине, со стойкой и маленькими столиками внутри, но заставить себя зайти не смог. Он понял, что боится результатов анализов, которые станут известны завтра. Его вдруг охватило знакомое ему чувство опустошенности, появилось ощущение, будто он выжат как лимон, а на лбу появилась испарина, словно сама жизнь покидала его вместе с потом.