— А пауков-то зачем? — удивился кинолог.
— Да все для того, чтобы страшнее было, — вздохнула змея. — Вас же, людей, уже просто скелетами не напугаешь. Нужно, чтобы они паутиной заросли, плесенью покрылись да еще и ходили бы желательно. А я двигать их не могу — рассыпаются, сволочи, от старости, и плесень тут нельзя завести. Ведь она, паразитка, мигом и на золото полезет. А золото сверкать должно, а не гнилушками вонять. Вот и ползаю по этим никчемным драгоценностям целыми днями, своим брюхом натираю, чтобы блестели. Хорошо, что раз в год линяю. А то давно бы уже всю шкуру стерла.
— Да-а, — протянул Рабинович. — Тяжелая у тебя работа.
— Ой, и не говорите! — снова вздохнула гадина. — Хорошо, что сюда никто из комитета по авторским правам не заглядывает. Я хоть этих бестолковых бандерлогов смогла приручить, а то давно бы уже с голоду сдохла. — И наконец змея легла на пол. — Устала на хвосте торчать. Не молодая уже. А вы, значит, не Маугли будете?
Сеня отрицательно покачал головой.
— И авторскими правами не занимаетесь?
— Нет. Я в милиции служу, — ответил кинолог.
— Правда? Не в украинской случайно? — встрепенулась кобра. — А то у меня там дальняя родственница археолога укусила, так ее милиционеры полчаса так допрашивали, что она в Литве политического убежища бросилась искать.
— Нет, я из России, — ответил Сеня.
— А сюда вас зачем занесло? — удивилась змея. Неожиданно для самого себя Рабинович выложил этой гадине ползучей всю подноготную начиная с самого первого путешествия в древнюю Англию и заканчивая сегодняшним днем. Несколько раз его сверху окликали обеспокоенные друзья, но Сеня велел им не мешать и продолжал рассказ. Кобра внимательно слушала, изредка задавая вопросы, но чаще охая, вздыхая, а иногда даже пуская слезу. Наконец кинолог закончил.
— Вот теперь и ищем эту многорукую дуру, иначе домой никак вернуться не сможем, — проговорил он и посмотрел на змею. — Не знаете случайно, где она может быть?
— Кали, — протянула кобра. — Как же, слышала я про такую. Богиней она тут одно время пыталась работать, но что-то у нее не срослось. Вот она города и порушила, людей разогнала, а вместо них поселились бандерлоги. Но найти вам ее помочь я не смогу. Сами понимаете, из дома никуда не выхожу, а эти противные обезьяны даже если и услышат какую новость, так ее переврут, что за достоверность ручаться невозможно. Вот однажды Балу захотелось меда. Он собрался…
— Это все, конечно, очень занимательно, и я бы с удовольствием послушал все поучительные истории, но у меня мало времени, — оборвал змею Рабинович.
— Ну вот! — расстроилась она. — Один раз в двести лет культурный человек заглянет и тут же торопится уйти. Может, останетесь поужинать? У меня тут несколько мышей есть да пара лягушек…
— Спасибо большое, я сыт, — не прельстился таким угощением кинолог.
— Ну, раз не знаете, где искать Кали, объясните тогда, как добраться до людей. Может быть, у них какую-нибудь информацию раздобыть удастся.
— Какие люди, милок? — изумилась змея. — Я же тебе сказала, что нет здесь людей. Одни джунгли с бандерлогами и прочей живностью. Маугли, и тот куда-то перебрался, так что даже никто и не знает, где он. Так что и с людьми я тебе помочь не могу. А вот заклятие с вас сниму.
— Какое заклятие? — оторопел Рабинович.
— Кто-то на вас чары наложил, запрещающие вам помогать, — прошипела кобра. — Как только вы сюда попали, так эти чары и сработали. Я знаю! Я старая уже и такие вещи хорошо чувствую. У меня тут сильный амулет есть, еще от прошлых хозяев оставшийся. Он от многих заклинаний защитить может. По-моему, его сама Кали как-то изготовила, когда пыталась этот мир покорить и не дать соперникам на людей воздействовать. Да ты подожди. Сейчас я его принесу.
Сеня, слушавший змею с вытаращенными глазами, так и остался сидеть на куче золота, глядя вслед скрывшейся в темноте кобре. А чтобы было понятней его удивление, достаточно лишь сказать, что Рабинович напрочь забыл о том, что сидит на куче золота!
И Сеня вспомнил о нем только тогда, когда выбрался наружу. Забрав у змеи амулет, он тут же велел поднимать себя наверх и скрылся, даже не простившись с благодетельницей. А все потому, что вдруг сообразил, какие возможности может дать амулет, изготовленный четырехрукой богиней! Ведь, если его делала сама Кали для защиты от заклинаний, может быть, он и с Лориэля заклятие снимет? А тогда можно будет свалить из этого опостылевшего сумасшедшего мира, забыв и про взбалмошную богиню, и про Брахму, и… Хотя нет! Кали все равно придется найти. Мало ли что может случиться с Землей, если этот мир погибнет?! Все это Сеня и рассказал друзьям, едва те вытащили его из подземелья.
— Кстати, а где Лориэль? — только теперь заметил кинолог исчезновение эльфа.
— Не знаю, — пожал плечами Жомов. — Когда с этими мартышками дрались, он у меня над головой крутился, а потом пропал.
— И ты его тоже не видел? — повернулся к криминалисту Семен.
— Некогда мне было на него смотреть. Я с Горынычем возился, — буркнул Попов.
— Ахтармерз, Дакша, Ушинасу, где наш эльф? — продолжил опрос Рабинович и получил три схожих ответа, разными словами выражавших одну мысль: «А хрен его знает!»