— Товарищ командир, а когда вы свои дела закончите, можно я с этими макаками еще раз подерусь? — спросил он у Жомова.
— Нельзя, — отрезал Рабинович, предвидя Ванин ответ. — Развлекаться на обратном пути будешь. А у нас и без тебя забот достаточно.
Демон горестно вздохнул, а омоновец ободряюще похлопал его по плечу. Дескать, будет еще и на нашей улице праздник, а пока надо работать — мир спасать. Ушинасу пришлось смириться и топать вслед за ментами в руины. С противоположной стороны остатки города утопали в наступающих джунглях. Деревья выросли прямо из развалин домов. Стены оплетали лианы, и вокруг царил запах гнили и запустения. Менты поморщились, явно не желая лазить по подозрительным развалинам, но в глубь города забираться им не пришлось. У одного из довольно хорошо сохранившихся зданий бандерлог остановился. Его соплеменники тут же расселись по стенам и деревьям вокруг этого места, а проводник ткнул пальцем в колодец, находящийся прямо у его ног.
— Тут начальство, — заявил он и стремглав присоединился к своим товарищам.
— Ни хрена себе, вот это у них офис, — хмыкнул Сеня, подойдя к колодцу, напоминавшему просто дыру в земле, и нагибаясь над ним. — Ау! Есть дома кто-нибудь?
— Нет никого, — послышался в ответ глухой голос.
— А кто же тогда говорит со мной? — усмехнулся Рабинович.
— Кто-кто! — недовольно проворчали снизу. — Автоответчик. Вот кто!
— Что, пошутить любим? — рассердился кинолог, и без того успевший устать за суматошный день.
Вот кто!
— Что, пошутить любим? — рассердился кинолог, и без того успевший устать за суматошный день. — Сейчас вместе пошутим! — И Сеня повернулся к друзьям. — Ну-ка, спустите меня туда, я с этим начальничком сейчас разберусь.
— Сень, может, не надо? — проговорил осторожный Попов. — Хрен знает, кто там может быть, а мы тебе в случае чего и помочь не успеем.
— В натуре, Рабин, тебе-то туда зачем лезть? — тут же поддержал криминалиста омоновец. — Если надо рыло начистить, так это по моей специальности…
— Мы не на базаре, чтобы торговаться, — отрезал Семен. — Присмотрите тут за этими мартышками, чтобы не шалили, а я вниз спущусь. — А затем повернулся в сторону бандерлогов и рявкнул: — Лиану мне! Быстро. И подлиннее.
Приказание было выполнено со скоростью курьерского поезда. Все бандерлоги прыснули с забора, и через несколько секунд Сеня был завален лианами точно так же, как недавно Попов цветами. Бандерлоги от своей исполнительности пришли в восторг и такую скачку по стенам устроили, что одна из них не выдержала и обвалилась. Грохот был впечатляющим, а следом за ним из колодца раздался истошный рев. Обезьяны мгновенно утихли, а некоторые из них метнулись к провалу в земле.
— Что происходит? — донесся оттуда глухой голос.
— Стена упала. Случайно, — пришибленно ответили бандерлоги.
— Так, значит, говоришь, дома никого нет? — поинтересовался Рабинович, вновь нагибаясь над краем колодца.
— Неприемный день у меня сегодня. Отвали, — раздался тот же голос. — И вообще, в ближайшие пару сотен лет можешь даже не показываться.
— Как скажешь, — зло согласился кинолог и, обвязавшись вокруг пояса лианой, приказал Жомову спускать себя в дыру.
Опускаясь вниз, Сеня понял, что если это сооружение и было когда-то колодцем, то стены его обвалились совсем, даже никаких признаков боковой отделки не наблюдалось, зато корней из земли торчало более чем достаточно. Рабинович то и дело цеплялся за них кителем, брюками и кобурой, не переставая ругаться. И каждый раз, когда кинолог крыл матом корни, Андрюша Попов наклонялся над провалом и спрашивал, не пора ли Рабиновича поднимать. После третьей попытки и Андрей получил свою порцию ругани и больше не показывался над провалом.
Наконец ноги Рабиновича коснулись твердой поверхности, и он огляделся. Сеня находился в каком-то подвале, отделанном камнем, а прямо под ногами — мама дорогая! — валялись россыпи золотых монет, украшений, драгоценных камней и инкрустированного холодного оружия. Сеня, никак не ожидавший попасть в сокровищницу, растерялся и даже не посмотрел по сторонам. Нагнувшись, он поднял один особенно большой рубин и стал рассматривать его на свет. Затем подобрал алмаз, черную жемчужину, золотую диадему…
И Рабинович увлекся этим занятием до такой степени, что от смерти его спасли только тренированные рефлексы российского милиционера: уловив какой-то шорох за спиной, Сеня упал на сокровища и, перекатившись через плечо, вытащил из кобуры пистолет. А выхватив его, замер — прямо на кинолога таращилась абсолютно белая двухметровая кобра, стоявшая на кончике хвоста.
— А-а, Маугли! — прошелестела кобра. — Так я и знала, что ты вернешься. Все вы такие. Сначала зуб железный вам дай, затем стаей позволь покомандовать, и все равно всех на женщин тянет. А когда дело до женщин дойдет, вы начинаете думать о том, где бы взять денег побольше, и лезете сюда. У меня ваши скелеты уже складывать некуда! Хотя лично для тебя местечко еще найдется…
— Вот дурак, — хлопнул себя по лбу Рабинович. — Совсем голову с этим спасением мира потерял.
А ведь должен же был догадаться! Каа, бандерлоги, разрушенный город… Ну и кто, спрашивается, мог обезьянам так голову задурить, что они его за начальника стали принимать? Конечно, старая кобра, — и посмотрел на змею, от удивления даже переставшую выпускать из пасти раздвоенный язык. — Не сдохла еще? Вот уж не думал, что когда-нибудь в настоящую сказку попаду. Хотя почему и нет?! Мифы-то тоже люди придумали…
— Ага, — пришла в себя кобра. — Вот напридумывал один такой сказок, а теперь сиди здесь столетиями и вылезти никуда не смей. Скелеты опять же эти бутафорские храни и пауков на них загоняй…