— Волоком! — рявкнул на него Рабинович, окончательно потеряв терпение. — И шевелись, иначе поздно будет.
От этого рыка эльф слегка оторопел, а затем исчез из поля зрения кинолога. Тщательный допрос остальных, еще живых, свидетелей установил, что и они маленького лентяя не наблюдают. Из чего сами по себе напрашивались два вывода: либо Лориэль снова смылся, либо все-таки решил попытаться друзьям помочь. В первое верить не хотелось, а в последнее верилось с трудом. Рабинович принялся ворочаться с боку на бок, пытаясь отыскать взглядом эльфа, а вместо этого услышал его сдавленный писк откуда-то снизу:
— Ну, ты, каток дорожный, раздавить меня собрался?
Рабинович скосил глаза. Рядом с ним, в каких-то двадцати сантиметрах, сгибаясь под тяжестью ножа и обливаясь потом, пыжился Лориэль. Ножик был почти в два раза больше миниатюрного эльфа, и Сеня невольно подивился, как это маленький дебошир смог его дотащить.
— Блин, да ты у нас чемпион мира по тяжелой атлетике! — восхитился кинолог.
— Ага. А ты рекордсмен Книги рекордов Гиннесса по длине языка. Вернусь домой, обязательно пойду на курсы левитации и телекинеза… Чего пялишься на меня? Бери нож в зубы и пили веревки Жомову.
Вернусь домой, обязательно пойду на курсы левитации и телекинеза… Чего пялишься на меня? Бери нож в зубы и пили веревки Жомову. Тот урод, что по поляне бродит, в себя приходить начинает.
Сеня скосил глаза в указанном эльфом направлении и увидел, что один из стражей действительно перестал бестолково кружить по обочине дороги и застыл на месте, тупо глядя на кусты и не понимая, что с ним такое произошло. Терять время больше было нельзя, и кинолог, вцепившись зубами в нож, подполз к омоновцу. Ваня завалился на бок, давая возможность Рабиновичу добраться до своих связанных рук, и через несколько секунд уже сидел, оттирая затекшие кисти.
Еще через мгновение омоновец перехватил нож у друга и одним ловким движением разрезал путы на ногах. Поднявшись с земли, Ваня неторопливо подошел к контуженому стражнику и устроил ему просмотр мультипликационных фильмов путем приложения своего могучего кулака к его темечку. Охранник обрадованно хрюкнул и рухнул в траву. Жомов потыкал носком берца в бок другого сторожа и, убедившись, что тот все еще прибывает в нирване, отправился освобождать друзей. А через минуту пленники со стражниками поменялись ролями.
Может быть, самым благоразумным было бы, чтобы вся компания экс-арестантов немедленно скрылась, оставив бывших сторожей на обочине дороги, но озлобленным российским милиционерам было не до благоразумия. К тому же Рабиновичу не терпелось узнать, что это за раджа такой, давший приказ о поимке путешественников, и почему ему в голову вообще пришла мысль ловить кого бы то ни было. Поэтому менты остались и приготовились к допросу.
— Эх ты! Вот это фокус, — удивился один из бывших охранников, приходя в себя. — Я связан. Это что же, теперь за мою голову награду обещают?.. Круто!
— Сейчас тебе еще больше понравится, — пообещал Рабинович, сгибая и разгибая в руках резиновую дубинку. — Кто приказал нас арестовать?
— Ух ты! Мы теперь в партизан и гестаповцев играем? — восхитился арестант и завопил: — Режь меня, жги, фашистская морда! Ничего тебе не скажу.
— Он из какой психушки сбежал? — поинтересовался Попов. — Может быть, ну его на фиг? Пойдем отсюда. Вдруг это заразно…
— Ни хрена! — отрезал кинолог. — Я этого гада научу, как с российскими милиционерами обращаться следует. — А затем повернулся к пленнику: — Последний раз спрашиваю, кто приказал нас связать?
— Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног… — вместо ответа завыл абориген.
— Слушай, Сеня, а может быть, его и вправду поджарить? — предложил омоновец.
— Это я легко, — согласился с ним обиженный Горыныч и, выпустив три язычка пламени, стал приближаться к пяткам связанного стражника.
— Эй, эй-эй! С ума сошли? — скосив на самоходную паяльную лампу глаза, завопил тот. — Так нечестно! Мы же только играем…
— Да повесьте вы его, и дело с концом, — подал голос его коллега. Путешественники удивленно обернулись в его сторону. — Достал он меня уже за последние три дня, сил никаких нет.
— Ничего себе, вот это у вас братская любовь, — фыркнул Жомов.
— Да какая тут любовь? — простонал арестант. — Вы рядом с этим придурком могли бы пару дней выдержать?.. Вот и я уже больше не могу. Избавьте меня от него, а я вам расскажу все, что знаю.
— Ты сначала расскажи, а потом мы посмотрим, стоят ли эти сведения того, чтобы из-за них хотя бы пальцем шевелить, — отрезал Рабинович.
Арестант задумался. Его полоумный коллега вновь попытался было петь революционно-патриотические песни, но Горыныч приблизился к его грязным пяткам на шажок, и заигравшийся партизан испуганно смолк.
Ваня одобрительно погладил Ахтармерза по голове, а Рабинович поторопил задержанного. Тот вздохнул.
— Ладно, куда ж деваться-то? Расскажу, — и рассказал. Оказывается, этим очередным миром распоряжался второстепенный божок из клана Чатурмахараджи по имени Вирупакша. Обычно он проводит время совершенно в другом мире, именуемом либо «Нижнее небо», либо в соответствии с названием клана. Вирупакша там забавляется со своими дружками — Дхритараштрой, Вирудхакой и Вайшраваной, а сюда наведывается, как в загородную резиденцию — поохотиться, порыбачить и покататься на скутерах.