— А почему индусы? — оторопел Попов.
— А потому, что у вас у обоих в родне индусов нет, — заявил Ваня, проявляя недюжинную смекалку. — Может быть, хоть в этом вопросе общий язык найдете.
Возражать против такой железной логики было бесполезно, тем более зависая над землей. Больше дискутировать не стали, наверное, одновременно задумавшись о степени виновности индусов в плачевном состоянии российской экономики. Или просто решив, что с трезвыми двухметровыми дураками лучше не спорить. С пьяными — тем более! Хотя последнее утверждение и так все знают. Но спорят. Видимо, из чисто русского чувства вечного противоречия, несогласия с непреложными аксиомами.
До своих апартаментов менты добрались в глубокой задумчивости. Причем кто из них чего задумывал и как глубоко, не сознался ни один. Наверное, потому, что никто их и не расспрашивал. Вирупакша попытался войти в комнату следом за путешественниками, но Ваня так демонстративно закрыл дверь у него под носом, что все желание двигаться дальше у представителя клана Чатурмахараджи как корова языком слизнула. Путешественники остались одни, и лишь тогда Попов поинтересовался у Сени, что он делать дальше собирается.
— То же, что и вы, — хмыкнул Рабинович. — Завтра с раннего утра устроим облаву на Ганешу. Возьмем этого гермафродита тепленьким и заставим прекратить все безобразия.
— Не думаю, что нам одним это под силу, — засомневался Лориэль. — Прошлый раз ничего не вышло.
— А кто сказал, что мы будем одни? — удивленно вскинул брови кинолог. — Вон у Брахмы нахлебников богов сколько. Пусть и помогают нам террориста ловить. Все-таки, если наступит тут конец света, не мы одни от этого пострадаем. Сейчас Брахма со своими девицами натешится, вернется назад, и я ему велю рано утром рать поднимать.
— А почему ты этого, интересно, на общем собрании не сделал? — язвительно поинтересовался Попов. — Или хорошая мысля приходит опосля?
— Дурак ты, Поп! — констатировал Сеня. — Что на собрании произошло?.. Туманного бога не нашли и разошлись спокойно. Ганеша просто решит, что либо его посчитать забыли, либо на него, как на убогого, плюнули и в расчет решили не брать. Так что до утра он суетиться не будет. А что случилось бы, если бы мы сегодня джихад против этого извращенца объявили?.. Ночью ему было бы легче скрыться, а к утру Ганеше уже бы донесли, что его вычислили. Лови его потом по всему здешнему конгломерату миров. Пока искали бы его, он и вселенную успел бы разрушить, и нас в гроб загнать.
— Сеня, все никак не надивлюсь, откуда в такой маленькой голове столько ума? — удивился Ваня. — Или ты еще и спинной мозг используешь?
— Нет! Просто с детства приучен головой, а не задницей думать, — огрызнулся Рабинович, и омоновцу это почему-то показалось жутко забавным.
Жомов все еще продолжал ржать, не обращая внимания на участливые взгляды товарищей, а в апартаменты путешественников внесли так долго ожидаемый Поповым ужин. Сеня поинтересовался у элементалей, вернулся ли Брахма, и, получив отрицательный ответ, приказал, как только тот явится, передать ему, что гости хотят поговорить. Летучие элементали, изобразив земной поклон, задом выползли из апартаментов, оставив путешественников наедине с ужином, что последнему ужасно не понравилось, и он бы предпочел улизнуть, но, к счастью для ментов, в индусской кухне поглощать пищу живьем было не принято.
Хотя Горыныч, например, предпочел бы съесть бегающих тараканов, нежели неподвижную грудинку.
Остальные ничего против вареной, тушеной и жареной пищи не имели. Уплетали так, что за ушами трещало, и со стороны могло показаться, будто это узники Бухенвальда дорвались до личной кухни Геринга и отъедались сразу за несколько лет. Плюс и еще на несколько, про запас. Ну а когда минут через пять вся снедь была уничтожена, в апартаменты путешественников вошел Брахма. Был он чернее тучи, что указывало на то, под какой перекрестный огонь божественного девического остроумия ему пришлось попасть.
— Теперь-то вам что понадобилось? — поинтересовался бог-творец.
— Вина, — мечтательно протянул Жомов, и Брахма взбесился.
— Да вы охренели тут совсем! Я вам еще и вино подавать должен? Вам слуг мало? — вопил он. — Хотите, чтобы сами боги вам прислуживали? А хрен вам не мясо?
— Нет, огородное растение, — осадил его Рабинович. — Хватит орать. Тебя по делу позвали. А если нам вино понадобится, мы его и сами взять сможем. Ни у кого не спрашивая. Ясно тебе, чурка паукообразная?
— А что же он тогда про вино говорит? — стушевался творец.
— А ты мне еще указывать будешь, о чем разговаривать? — завелся Жомов, которому сегодня подраться так и не удалось. — Может быть, строем ходить заставишь?
— А разве один человек может строем ходить? — удивился Брахма.
— Может, — заверил его омоновец, отстегивая от пояса дубинку. — И ты нам сейчас это продемонстрируешь.
— Остынь, Ваня, — осадил его Рабинович. — Успеешь еще кулаками помахать. А пока мы не все дела переделали.
Жомов что-то недовольно проворчал себе под нос, но спорить с кинологом не стал. Рабинович несколько секунд выжидал, пока отходчивый Ваня окончательно успокоится, а затем рассказал Брахме, что от того требуется. Сенино предложение творцу индусских миров совсем не понравилось. Мало того, что он не верил в виновность Ганеши, так еще и остался недоволен тем, что к рассвету нужно снова собрать всех богов. Что при отсутствии строгой иерархии в местном пантеоне было чрезвычайно трудно. Просто трудно было заставить закоренелого лежебоку вылезти из постели, если этот лежебока привык никому не подчиняться и всячески подчеркивать свой суверенитет.