— Ну? И что стоим? Кого ждем? — проскрипел череп.
— Череп! — возопила я. — Какое счастье! Ты ритуал хорошо помнишь?
— Спрашиваешь!
— Будешь суфлером! — возликовала я.
— Уговорила. Перво-наперво ты должна узнать, к какой стихии они принадлежат.
— ?!
— Ой! Ну это просто. Они же маги. Значит, стихию свою хорошо знают.
Они-то, может, и знают, а я? Пришлось теребить всех подряд. Ноль эмоций. Только эльф простонал нечто невразумительное. Я приуныла.
— Ладно. Раз ничего из этого не выходит, тормоши эльфа. Он из них самый крепкий.
— То есть, если у него стихия, например огонь, она подойдет всем троим?
— Нет, — мерзко хихикнул ехидный череп. Придушила бы, если бы у него только шея имелась. — Но тогда мы спасем хотя бы одного.
Хм. В этом что-то есть.
— Эй, любезный! — Я ощутимо тряхнула длинноухого. — Кончай дрыхнуть, гад! А ну выкладывай, какая у тебя стихия!
Эльф приоткрыл мутные глаза и честно попытался сфокусироваться на моем лице. Не удалось. Он мотнул головой и приоткрыл рот, но наружу хлынула черная пена.
— Да-а-а! Дело труба, — констатировала я.
— Тогда начинай с земли. Пусть она всю гадость из них выведет.
Я кивнула. Вариантов других не было. Я опустилась на колени. Язык заклятий был очень древним, и я вовсе не была уверена в успехе, когда легла на холодную, мертвую землю Адовой Глыщобы и начала свой призыв. Земля, обычно бурлящая жизнью, здесь напоминала труп не первой свежести. Я просила, умоляла, стараясь влить в нее собственные силы для спасения умирающих. И она откликнулась. Где-то в глубине послышался глухой толчок, словно сердце умирающего замерло на мгновенье в нерешительности и решило продолжить работу. Сила — теплая и прекрасная, как цветущий летний луг — хлынула наружу, наполняя все вокруг жизнью. Я конвульсивно вздрогнула, стараясь не отдавать земле больше, чем могла, но меня словно затягивало в воронку. Я вскрикнула и дернулась, резко прерывая контакт. Ну вот и все. Никому помочь не удалось, и я чувствую себя, как досуха выжатый лимон.
«Что я в тебе ценю, так это самокритичность, — хмыкнул Ахурамариэль. — Теперь кончай приступ самобичевания и проверь результаты. Магия древняя, неужели ничего не произошло?»
Я всхлипнула. Было безумно жаль себя, любимую, такую уставшую и несчастную, выжатую до капли. А теперь еще и вставать надо. Нет. Нет в жизни справедливости. А раз наш мир так несовершенен, пришлось открывать глаза и вставать. С первым я справилась легко. Со вторым пришлось гораздо сложнее. Жутко мутило, как после пьянки и некачественной закуски, ручки тряслись, ножки подкашивались. Подняться удалось только на четвереньки, и то с грандиозным трудом. Что я так жила… Доползла до ближайшей коряги и разожгла огонь. Тело сковало холодом, словно я съела пять кило мороженого разом. Уже протягивая зябкие ладони к огню, я заметила некоторую странность…
Трава. На поляне зеленела трава! И готовились распуститься цветы.
— Обалдеть! — прошептала я.
— Согласен, — проскрипел череп. — А тебя не смущают те холмики?
«Какие холмики?» — чуть было не спросила я, но тут мой взгляд уперся в три поросших травой холма, подозрительно смахивающих на могильные. Невзирая на протесты уставшего и измученного организма, я подползла поближе и с удивлением обнаружила, что из холмов наружу торчат только головы. Земля поглотила их. Иначе не выразишься. Я потыкала пальцем в холм. Земля как земля, с травой, словно ребята лежат тут не менее месяца. Выражения лиц тоже не внушали опасений. Создавалось впечатление, словно они спят, да и дыхание стало ровнее и заметнее. Я вернулась к огню, распотрошила сумку и съела целую пачку сосисок, не утруждаясь их разогревом, после чего завернулась в одеяло и отрубилась.
Утро встретило нерадостно.
— Вставай, соня! Вставай! — противно скрипел череп. — Вставай!
Я поискала подушку, чтобы запустить в надоеду, но подушки не было, а было только одеяло, спеленавшее меня по ногам и рукам. Ужас. Я спала на земле! И куда только Васька смотрит?!
Васька никуда не смотрел, он спокойно готовил завтрак, помешивая что-то в кастрюльке, поджаривая омлет на сковородке.
— Откуда ты тут взялся? — удивилась я.
Круг должен был не впускать никого внутрь.
— Вошел.
— Каким образом? Я ведь позаботилась о том, чтобы никто не смог помешать ритуалу.
— Я твой фамилиар, — фыркнул кот. — Не мог же я позволить умереть с голоду собственной ведьме? Начинать день без завтрака — тут и до язвы желудка недалеко. Вот позавтракаешь, тогда проводи свои ритуалы сколько угодно.
Вот уж не думала, что кот станет меня отчитывать. Ну как, скажите на милость, можно обижаться на такого милашку? На еду накинулась с волчьим аппетитом. Чай, правда, выпила медленно, смакуя каждый глоток горячего напитка с травами. Хотелось сыто мурлыкать, плюнуть на все разом и завалиться спать как минимум на неделю. И чтоб никто не трогал, не звонил и не вспоминал даже.
— Они там живые? — поинтересовался кот, водя пушистой лапкой перед точеным лицом эльфа.
— Понятия не имею, — откликнулась я. — А как это проверить?
— Не вопрос. — Кот извлек откуда-то зеркальце и поднес к лицам неподвижных тел. Стекло запотело от дыхания. — Живы.