Наконец под утро живот у Оськи прошел, я с облегчением рухнула в постель, еще разок прогнала перед глазами все самые страшные воспоминания и… надежно заперла их в самых дальних уголках моей памяти. В конце концов, небо все еще было открыто для меня и одно только это давало силы продолжать жить.
На подушке храпел замотанный в теплые платочки Оська, за окном продолжал барабанить холодный дождь, а под пуховым одеялом было тепло и уютно. Да, здесь определенно стоит еще задержаться, сонно подумала я, зарываясь в подушки и слушая шум дождя.
ЭПИЛОГ,
который читать необязательно
Ося чистит пистолет, закладывая в него патроны. Я старательно намазываю на лицо грязь, сверяясь по рисунку и тихо хихикая над собственным отражением. Лис спит у костра, делая вид, что бдит. Дика нет. Сон дома — болеет.
Что ж, все готово. Вперед.
— Держи.
Шепот Оськи подобен грому. Прикладываю палец к губам и глазами указываю на спящего Лиса.
Ося понятливо кивает и молча подает мне два пистолета и обойму с патронами. Закрепляю все на поясе, чувствуя себя крутой и страшно опасной.
Ползем в лес, сохраняя выражение мрачности на физиономиях и радостно предвкушая хорошее приключение.
— Так, теперь можно говорить — вроде бы отползли достаточно далеко.
Я киваю и достаю компас, сверяясь с вертящейся во все стороны стрелкой. Оська с умным видом склоняется над нею же.
— Ну и как? Где находится кладбище?
— Там, — тыкаю пальцем налево.
— Точно?
— Угу. Оно большое, так что выйдем в любом случае.
— А, ну тогда ладно, — мудро соглашается Ося.
Ползем дальше. Лес смотрит на нас сотнями глаз притаившихся зверьков, ветер хмуро шевелит его кроны, а где-то наверху тихо ухает филин.
Отползла на триста метров от лагеря, встала, отряхнула джинсы, жалея о том, что они теперь безнадежно испорчены. Ося поправляет висящий у него на боку маленький ножик.
— Вперед, мы сами прибьем мертвеца-маньяка и усем докажем, что и мы что-то можем!
Ося хмуро кивнул и на всякий случай перелетел мне на плечо.
— Вперед, подруга, — шепчет он, и я иду, а точнее, крадусь, как невидимая тень по ночному лесу.
Скрипнула под ногой первая ветка, потом вторая.
— Тише ты, крадешься, как медведь! — возмущенно шипит совенок.
Я киваю и старательно щупаю почву прямо перед собой. Все чисто, шаг вперед, нога цепляется за какой-то корень, и я с визгом падаю вниз.
Тишина.
— Эзь эа!
Кое-как встаю на четвереньки и поднимаю с земли угрюмого Оську.
— Извини, — шепчу я.
— Да чего уж там, после твоего визга шептать совсем не обязательно.
Мне стыдно, но я упорно встаю, сажаю Оську на плечо и, плюнув на безопасность, иду дальше.
Кладбище показывается неожиданно, мы замираем у кромки леса и смотрим на него во все глаза.
— Видишь маньяка? — Я вздрагиваю и отрицательно мотаю головой. — Может, еще не откопался? — Голос Оськи задумчивый, а у меня по спине носятся табуны мурашек, ища, где бы спрятаться.
— Так, ладно, я пошла.
— Угу, а я полетел — буду осуществлять прикрытие с воздуха.
И в следующую секунду ветер взъерошил собранные в хвост волосы, а маленький белый совенок скрылся где-то наверху.
Я пару раз глубоко вздохнула, вытащила из-за пояса пистолеты с серебряными пулями, которые мы приобрели в каком-то другом своем приключении (я уже столько миров повидала, что впору мемуары писать), и решительно пошла вперед, вспоминая темный кинотеатр и фигурку одинокого ковбоя, рвущегося всем доказать, что он не трус, а в итоге оказывающегося полным придурком.
Первая преграда — забор кладбища. Стараюсь перелезть. Ой! Ай! Блин, застряла.
— Ну чего ты там? — Голос сверху весьма символичен.
— Я застряла!
— Отцепляйся.
— Не могу — штаны зацепились за острый зубец.
— Блин! О, смотри, маньяк идет. Подкрадывается сзади!
Сердце рухнуло вниз, сзади и впрямь что-то хрустнуло. Я завизжала, выхватила пистолеты и, крепко зажмурив глаза, принялась палить. Послышались крики и стоны, воодушевившись, я продолжила стрельбу, при этом раскачивая забор, чтобы слезть-таки с него. Ура! Штаны таки треснули, и я в уже дырявых джинсах рухнула на землю, затаившись и стараясь хоть что-то услышать сквозь бешеный стук собственного сердца.
— Ирлин. Это мы! — Голос очень знаком. Но я не поддаюсь на провокации. — Ты мне ногу прострелила!
— Я тебе еще и не то прострелю, маньяк!
— Кто маньяк?
— Ты! Чудовищное порождение смерти, разговаривающее голосом Лиса! Но я не поддамся на провокации…
Рядом со мной упало что-то мелкое и дымящееся.
При ближайшем рассмотрении это оказался Оська. Я осторожно потрогала его пистолетом, он слабо застонал.
— Ось, ты чего? Кто тебя так, скажи! Маньяк?
— Да. — Тихий и очень грустный голос.
— Я убью его!
— Тогда застрелись.
— Зачем?
— В меня попала ты! Думаешь, если я бессмертный, то можно вот так палить направо и налево?
Мне стало стыдно. А тут и Лис подошел, а точнее, прихромал к нам.
— Ты успокоилась? — строго спросил он.
Я кивнула и осторожно передала часть сил Оське, чтобы заживить раны.
Оська сначала сел, потом встал и скептически себя оглядел. Проплешины на оперении зарастать отказывались, что его сильно удивляло.
— Ладно, возвращайтесь в лагерь, а я найду Дика, и мы вместе выкурим этого маньяка из могилы, — подытожил Лис.