В следующее мгновение в арке что-то сверкнуло, послышался жуткий грохот и поднялась целая туча пыли. Крысы с воем высыпали из еще недавно такого уютного укрытия, спеша унести лапы. А я стояла, вся такая чистая и красивая, посреди полного бедлама, осколков кирпича и лишь чудом выживших друзей, которые в данный момент пытались вылезти из-под обломков. При этом они так многообещающе ругались, что я поняла — когда они вылезут, мне явно не поздоровится. Так что, плюнув на все и натянув капюшон на глаза, я прошмыгнула наружу и тихо скрылась в переулках города, мысленно представляя карту, показанную Диком накануне. Красным крестиком там было отмечено место общего сбора на случай, если кто-то потеряется. Только вот не так уж хорошо я ориентируюсь по картам: практики — ноль. А хотя… ну подумаешь, пройти пару кварталов, зато, когда я прибуду раньше всех к месту сбора и подожду остальных, они уже не будут так злиться, ведь я дойду до того места не как обуза, а как полезный член команды.
Я представила, как я сижу на высоком кресле, потягиваю из высокого бокала вино и снисходительно смотрю на грязных, усталых и несчастных друзей, которые еле-еле смогли дойти до места встречи. Они восхищаются моим умом и талантами, я, смеясь, повествую о своих приключениях и снисходительно выслушиваю их рассказы. А затем… затем я встаю и открываю дверь в соседнюю комнату, где в ряд лежат два, нет, пятнадцать, да что там, триста вампиров! Хм. А как они туда поместятся? О, придумала! Они будут лежать друг на друге, плотно утрамбовываясь. Ну неважно… Вот я стою и показываю ошарашенным друзьям стопки вампиров, связанных и голых. Так, а почему голых? Нет, одетых, но с выбитыми зубами! А точнее клыками! Лично выбью! Хотя вампиров, конечно, жалко. И они… ой, а где это я?!
Стою на какой-то площади, мимо снуют погруженные в свои мысли люди, толкаясь и ругаясь сквозь зубы. Какой, однако, неприветливый город. Ухожу в сторону, пропуская поток, и начинаю проталкиваться вперед, пытаясь сообразить, где это я оказалась, и придерживая рукой капюшон, так и норовивший соскользнуть с головы. Пока мое лицо прикрыто, я — в относительной безопасности, но когда… ой, куда это меня несет?
Поздно. Я вошла в сильный поток людей, куда-то целенаправленно идущих. Пробиться сквозь него было попросту невозможно, так что пришлось подчиниться обстоятельствам и идти туда же, куда и все, надеясь про себя, что я двигаюсь в правильном направлении. Пока же, как я ни старалась, определить, где я нахожусь, не представлялось возможным.
— Сжечь. Сжечь. Сжечь! Сжечь!! Сжечь ведьму!!!
Толпа скандировала. Столб с привязанной к нему коротко остриженной девушкой окружали вязанки хвороста, ноги девушки стояли на впечатляющей горе дров, заботливо уложенных в пирамиду вокруг столба.
— Сжечь ведьму!!! Сжечь ее на костре!!!
Кричали справа, слева, толкались, пытались пролезть вперед и увидеть все своими глазами. Насладиться зрелищем, упиться болью и смертью девушки, чтобы потом довольными и счастливыми разойтись по домам.
— На костер ее! На костер!!
Я каким-то образом умудряюсь оказаться чуть ли не возле самого помоста. Быть может, это потому, что я и сама так хотела? Не знаю. Смотрю на ее бледное, с синими кругами вокруг глаз лицо и понимаю, что уже никуда я отсюда не уйду. Она будто чувствует мой взгляд и поднимает голову, оглядываясь по сторонам и натыкаясь на взгляды, полные ненависти и дикой, животной радости от близости смерти, на этот раз миновавшей их и пришедшей к другому несчастному.
Она будто чувствует мой взгляд и поднимает голову, оглядываясь по сторонам и натыкаясь на взгляды, полные ненависти и дикой, животной радости от близости смерти, на этот раз миновавшей их и пришедшей к другому несчастному. И за одно лишь это они готовы ненавидеть ее больше, чем кого бы то ни было.
Но тут она натыкается на мой взгляд. Я ободряюще ей улыбаюсь, рискнув совсем на чуть-чуть откинуть с лица капюшон. Ее глаза расширяются, она все еще не понимает, как девушка могла оказаться на площади, да еще и одна, но даже это мимолетное тепло живого участия вселяет в нее пусть совсем капельку сил, чтобы гордо выпрямиться и не рыдать, пока толстый дяденька в очках и красном камзоле зачитывает длинный суровый приговор.
Я улыбаюсь, прекрасно понимая, что схожу с ума, так как, будучи в здравом уме и твердой памяти, я бы на такое не решилась. Закрыв глаза, я мысленно пытаюсь разбудить печать, оплетающую мое тело, касаюсь ее легчайшими прикосновениями ауры и тихо, почти незаметно зову того, кого должна ненавидеть всем своим существом, а потом резко срываю капюшон. Ветер взъерошивает пряди искрящихся на солнце волос и скидывает плащ с хрупких плеч, за которыми уже рвутся вверх, сверкая белым оперением, крылья настоящего ангела. Народ замирает, в ужасе разглядывая прекрасное неземное существо, в полной тишине восходящее на помост к грязной ведьме, приговоренной к смерти и костру ада. Она поднимает глаза и испуганно смотрит на меня, не понимая и все еще не веря. А за моими плечами уже возвышается тот, кого я так необдуманно позвала. Когда-то он сказал, что не даст никому меня тронуть, я верю его словам и быстрым движением острых коготков вспарываю веревки, опутывающие девушку, после чего сдергиваю их с нее, уже слыша гул разъяренной моим самоуправством толпы. Я оборачиваюсь. Он улыбается, весело глядя на меня и стоя так близко, что мог бы провести рукой по моей щеке.