Автор: О. Генри
Жанр: Проза
Год: 2001 год
,
О. Генри. Благородный жулик
Джефф Питерс как персональный магнит
Джефф Питерс делал деньги самыми разнообразными способами. Этих
способов было у него никак не меньше, чем рецептов для изготовления рисовых
блюд у жителей Чарлстона, штат Южная Каролина.
Больше всего я люблю слушать его рассказы о днях его молодости, когда
он торговал на улицах мазями и порошками от кашля, жил впроголодь, дружил со
всем светом и на последние медяки играл в орлянку с судьбой.
— Попал я однажды в поселок Рыбачья Гора, в Арканзасе, — рассказывал
он. — На мне был костюм из оленьей шкуры, мокасины, длинные волосы и
перстень с тридцатикаратовым брильянтом, который я получил от одного актера
в Тексаркане. Не знаю, что он сделал с тем перочинным ножиком, который я дал
ему в обмен на этот перстень.
В то время я был доктор Воф-Ху, знаменитый индейский целитель. В руках
у меня не было ничего, кроме великолепного снадобья: «Настойки для
Воскрешения Больных». Настойка состояла из живительных трав, случайно
открытых красавицей Та-ква-ла, супругой вождя племени Чокто. Красавица
собирала зелень для украшения национального блюда — вареной собаки, ежегодно
подаваемой во время пляски на Празднестве Кукурузы, — и наткнулась на эту
траву.
В городке, где я был перед этим, дела шли неважно: у меня оставалось
всего пять долларов. Прибыв на Рыбачью Гору, я пошел в аптеку, и там мне
дали взаймы шесть дюжин восьмиунцевых склянок с пробками. Этикетки и нужные
припасы были у меня в чемодане. Жизнь снова показалась мне прекрасной, когда
я достал себе в гостинице номер, где из крана текла вода, и бутылки с
«Настойкой для Воскрешения Больных» дюжинами стали выстраиваться передо мной
на столе.
— Шарлатанство? Нет, сэр. В склянках была не только вода. К ней я
примешал хинина на два доллара, да на десять центов анилиновой краски. Много
лет спустя, когда я снова проезжал по тем местам, люди просили меня дать им
еще порцию этого снадобья.
В тот же вечер я нанял тележку и открыл торговлю на Главной улице.
Рыбачья Гора, хоть и называлась Горой, но была расположена в болотистой,
малярийной местности; и я поставил диагноз, что населению как раз не хватает
легочно-сердечной и противозолотушной микстуры. Настойка разбиралась так
шибко, как мясные бутерброды на вегетарианском обеде. Я уже продал две
дюжины склянок по пятидесяти центов за штуку, как вдруг почувствовал, что
кто-то тянет меня за фалды. Я знал, что это значит. Быстро спустившись с
тележки, я сунул пять долларов в руку субъекту с немецкой серебряной звездой
на груди.
— Констебль, — говорю я, — какой прекрасный вечер!
А он спрашивает:
— Имеется ли у вас городской патент на право продажи этой нелегальной
бурды, которую вы из любезности зовете лекарством? Получили ли вы бумагу от
города?
— Нет, не получал, — говорю я, — так как я не знал, что-то город.
Если
мне удастся найти его завтра, я достану себе и патент.
— Ну, а до той поры я вынужден прикрыть вашу торговлю, — говорит
полисмен.
Я перестал торговать и, вернувшись в гостиницу, рассказал хозяину все,
что случилось.
— У нас, на Рыбачьей Горе, вам не дадут развернуться, — сказал он. —
Ничего у вас не выйдет. Доктор Хескинс — зять мэра, единственный доктор на
весь город, и власти никогда не допустят, чтобы какой-то самозванный
целитель отбивал у него практику.
— Да я не занимаюсь медициной, — говорю я. — У меня патент от
управления штата на розничную торговлю, а когда с меня требуют особое
свидетельство от города я беру его, вот и все.
На следующее утро иду я в канцелярию мэра, но мне говорят, что он еще
не приходил, а когда придет — неизвестно. Поэтому доктору Воф-Ху ничего не
оставалось, как снова вернуться в гостиницу, грустно усесться в кресло,
закурить сигару и ждать.
Немного погодя подсаживается ко мне молодой человек в синем галстуке и
спрашивает, который час.
— Половина одиннадцатого, — говорю я, — а вы Энди Таккер. Я знаю
некоторые ваши делишки. Ведь это вы создали в Южных штатах «Универсальную
посылку Купидон». Погодите-ка, что в ней было. Да, да, обручальный перстень
с чилийским брильянтом, кольцо для венчания, машинка для растирания
картофеля, склянка успокоительных капель и портрет Дороти Вернон (1) — все
за пятьдесят центов.
Энди был польщен, что я помню его. Это был талантливый уличный жулик,
и, что важнее всего, он уважал свое ремесло и довольствовался тремястами
процентов чистой прибыли. Он имел много предложений перейти на нелегальную
торговлю наркотиками, но никому не удавалось совратить его с прямого пути.
Мне нужен был компаньон, мы переговорили друг с другом и согласились
работать вместе. Я сообщил ему о положении вещей на Рыбачьей Горе, как
трудны здесь финансовые операции ввиду вторжения в политику касторки. Энди
прибыл только что с утренним поездом. У него у самого дела была не блестящи,
и он намеревался открыть в этом городе публичную подписку для сбора
пожертвований на постройку нового броненосца в городе Эврика-Спрингс (2).
Было о чем потолковать, и мы вышли на крыльцо
На следующее утро в одиннадцать, когда я сидел в номере
один-одинешенек, является ко мне какой-то дядя Том и просит, чтобы доктор
пожаловал на квартиру к судье Бэнксу, который, как выяснилось, и был мэром,
— он тяжело захворал.
— Я не доктор, — говорю я, — почему вы не позовете доктора?
— Ах, господин, — говорит дядя Том, — доктора Хоскина уехала из города
за двадцать миль… в деревню… его вызвали к больному. Он один врач на
весь город, а судья Бенкса очень плоха .