Во всех моих незаконных
отклонениях от легальной буквы закона я всегда держался того правила, чтобы
продаваемый товар был налицо, чтобы его можно было видеть и во всякое время
предъявить покупателю. Только таким способом, а также путем тщательного
изучения городового устава и расписания поездов мне удавалось избежать
столкновения с полицией, даже когда бумажки в пять долларов и сигары
оказывалось недостаточно. Так вот, чтобы не провалить нашу затею, мы должны
обзавестись симпатичной вдовой — или другим эквивалентным товаром для
предъявления клиентам — красивой или безобразной, с наличием или без наличия
статей, перечисленных в нашем каталоге. Иначе — камера мирового судьи.
Энди задумывается и отменяет свое первоначальное мнение.
— Ладно, — говорит он, — может быть, и в самом деле тут необходима
вдова, на случай, если почтовое или судебное ведомство вздумает сделать
ревизию нашей конторы. Но где же мы сыщем такую вдову, что согласится
тратить время на брачные шашни, которые заведомо не кончатся браком?
Я ответил ему, что у меня есть на примете именно такая вдова. Старый
мой приятель Зики Троттер, — который торговал содовой водой и дергал зубы в
палатке на ярмарках, около года назад сделал из своей жены вдову, хлебнув
какого-то снадобья от несварения желудка вместо того зелья, которым он имел
обыкновение наклюкиваться. Я часто бывал у них в доме, и мне казалось, что
нам удастся завербовать эту женщину.
До городишка, где она жила, было всего шестьдесят миль, и я сейчас же
покатил туда поездом и нашел ее на прежнем месте, в том же домике, с теми же
подсолнечниками в саду и цыплятами на опрокинутом корыте. Миссис Троттер
вполне подходила под наше объявление, если, конечно, не считать пустяков:
она была значительно старше, причем не имела ни денег, ни красивой
наружности. Но ее можно было легко обработать, вид у нее был не противный, и
я был рад, что могу почтить память покойного друга, дав его вдове приличный
заработок.
— Благородное ли дело вы затеяли, мистер Питерс? — спросила она, когда
я рассказал ей мои планы.
— Миссис Троттер! — воскликнул я. — Мы с Энди Таккером высчитали, что
по крайней мере три тысячи мужчин, обитающих в этой безнравственной и
обширной стране, попытаются, прочтя объявление в газете, получить вашу
прекрасную руку, а вместе с ней и ваши несуществующие деньги и воображаемое
ваше поместье. Из этого числа не меньше трех тысяч таких, которые могут
предложить вам взамен лишь свое полумертвое тело и ленивые, жадные руки, —
презренные прохвосты, неудачники, лодыри, польстившиеся на ваше богатство.
— Мы с Энди, — говорю я, — намерены дать этим социальным паразитам
хороший урок. С большим трудом, — говорю я, — мы с Энди отказались от мысли
основать корпорацию под названием Великое Моральное и Милосердное
Матримониальное Агентство. Ну, теперь вы видите, какая у нас высокая и
благородная цель?
— Да, да, — отвечает она, — мне давно бы следовало знать, что вы,
мистер Питере, ни на что худое не способны.
Ну, теперь вы видите, какая у нас высокая и
благородная цель?
— Да, да, — отвечает она, — мне давно бы следовало знать, что вы,
мистер Питере, ни на что худое не способны. Но в чем будут заключаться мои
обязанности? Неужели мне придется отказывать каждому из этих трех тысяч
мерзавцев в отдельности, или мне будет предоставлено право отвергать их
гуртом — десятками, дюжинами?
— Ваша должность, миссис Троттер, — говорю я, — будет простой,
синекурой. Мы поселим вас в номере тихой гостиницы, и никаких забот у вас не
будет. Всю переписку с клиентами и вообще все дела по брачному бюро мы с
Энди берем на себя. Но, конечно, — говорю я, — может случиться, что
какой-нибудь пылкий вздыхатель, у которого хватит капитала на
железнодорожный билет, приедет в Каир, чтобы лично завоевать ваше сердце…
В таком случае вам придется потрудиться самой: собственноручно указать ему
на дверь. Платить мы вам будем двадцать пять долларов в неделю, и оплата
гостиницы за наш счет.
Услышав это, миссис Троттер сказала:
— Через пять минут я готова. Я только возьму пудреницу и оставлю у
соседки ключ от парадной двери. Можете считать, что я уже на службе:
жалование должно мне идти с этой минуты.
И вот я везу миссис Троттер в Каир. Привез, поместил ее в тихом
семейном отеле, подальше от нашей квартиры, чтобы не было никаких
подозрений. Потом пошел и рассказал обо всем Энди Таккеру.
— Отлично, — говорит Энди Таккер. — Теперь, когда твоя совесть
спокойна, когда у тебя есть и крючок и приманка, давай-ка примемся за рыбную
ловлю.
Мы пустили наше объявление по всей этой местности. Одного объявления
вполне хватило. Сделай мы рекламу пошире, нам пришлось бы нанять столько
клерков и девиц с завивкой перманент, что хруст жевательной резины дошел бы
до самого директора почт и телеграфов. Мы положили на имя миссис Троттер две
тысячи долларов. В банк и чековую книжку дали ей на руки, чтобы она могла
показывать ее сомневающимся. Я знал, что она женщина честная, и не боялся
доверить ей деньги.
Одно это объявление доставило нам уйму работы, по двенадцать часов в
сутки мы отвечали на полученные письма.
Поступало их штук сто в день.
Я и не подозревал никогда, что на свете есть столько любящих, но бедных
мужчин, которые хотели бы жениться на симпатичной вдове и взвалить на себя
бремя забот о ее капитале.
Большинство из них сообщало, что они сидят, без гроша, не имеют
определенных занятий и что их никто не понимает, и вое же, по их словам, у
них остались такие большие запасы любви и прочих мужских достоинств, что
вдовушка будет счастливейшей женщиной, черпая из этих запасов.